Дом завиднелся Дита ненасытного,Там царства сторож яростный, стигийский песПугает тени лаем, разрывающимТри глотки. Голову в крови запекшейсяГадюки лижут, змеи гривой вздыбилисьВкруг шей, и хвост-дракон шипит пронзительно.Под стать обличью злость. Едва заслышал онШаги, как встали дыбом змеи-волосыИ, к шелесту теней бесплотных чуткие,Насторожились уши. Сын ЮпитераПриблизился; в пещеру оробелый песРастерянно попятился – лишь гулкий лайБезмолвье оглашал да змеи грозныеШипели на загривке. Звук, утроенныйТройною пастью, даже и блаженным былТеням ужасен. С левой снял руки геройОщеренную голову клеонскую,Как щит ее подставил, скрытый шкурой весь,Поднял десницей палицу победную, –И вот она летает у него в руке,Удары множа. Сокрушенный, сломленный,Пес не грозит уж: головы повесивши,В пещеру он забился. А властителиВ испуге разрешили увести егоИ в дар меня по просьбе друга отдали.Рукой по шее потрепав чудовище,На адамантовую цепь он взял его.Бессонный сторож царства беспросветного,Прижавши робко уши, позабывши злость,Послушно влекся следом, свесив головыИ змееносным по бокам хлеща хвостом.Когда к Тенара устьям мы приблизилисьИ вдруг в глаза ударил свет невиданный,Вновь злоба обуяла побежденного:Стал цепь трясти и рваться и по склону внизЧуть не увлек с собою победителя.Но на мои тут руки оглянулся он,И пса, борьбой напрасной разъяренного,Мы потащили с силою удвоеннойИ вывели на свет. Увидев ясногоПростор блестящий неба и сиянье дня,Глаза закрыл он, ненавистный день прогнав,И повернулся вспять, и, шею свесивши,Уперся в землю мордой, и в АлкидовойТени укрылся. Но толпа с ликующимПодходит кликом, увенчавшись лаврами,И песней славит Геркулеса подвиги.
Одиссей у врат смерти[5]
Эпическая поэма Гомера «Одиссея» (ок. 700 до н. э.) – одно из самых древних и подробных описаний загробной жизни. В поэме говорится о десяти годах странствий грека Одиссея, героя Троянской войны, который возвращается на родной остров Итаку. Преодолевая преграды, которыми бог моря Посейдон усыпал его обратный путь, Одиссей по наставлению волшебницы Цирцеи осмелился прийти к вратам Царства мертвых, чтобы спросить у тени знаменитого прорицателя Тиресия, как вернуться домой на Итаку. У Гомера Царство мертвых находится не в недрах земли, а на далеком туманном берегу: «Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана; там киммериян печальная область, покрыта вечно влажным туманом и мглой облаков». Проделав колдовской ритуал, Одиссей смог говорить с душами усопших, пришедшими на его зов, и даже с тенью своей матери. Позже всех явилась тень Аякса, героя Троянской войны, который воевал на стороне Одиссея, но умер в схватке из-за доспехов их павшего союзника Ахилла, выкованных богами. Когда мрачная тень Аякса растворилась во тьме, так ничего и не сказав, Одиссей глубже впился взором во тьму Эрева, чтобы увидеть «души других знаменитых умерших». К ужасу своему, он узрел вечные мучения титанов и, объятый страхом, вернулся на ожидавший его корабль.
Души других знаменитых умерших явились; со мноюГрустно они говорили о том, что тревожило сердцеКаждому; только душа Теламонова сына АяксаМолча стояла вдали, одинокая, все на победуЗлобясь мою, мне отдавшую в стане аргивян доспехиСына Пелеева. Лучшему между вождей повелелаДать их Фетида; судили трояне; их суд им АфинаТайно внушила… Зачем, о! зачем одержал я победу,Мужа такого низведшую в недра земные? Погиб он,Бодрый Аякс, и лица красотою, и подвигов славойПосле великого сына Пелеева всех превзошедший.Голос возвысив, ему я сказал миротворное слово…Так я сказал: не ответствовал он; за другими тенямиМрачно пошел; напоследок сокрылся в глубоком Эреве.Может быть, стал бы и гневный со мной говорить он илья с ним,Если б меня не стремило желание милого сердцаДуши других знаменитых умерших увидеть. И скороВ Аде узрел я Зевесова мудрого сына Миноса;Скипетр в деснице держа золотой, там умерших судил он,Сидя; они же его приговора, кто сидя, кто стоя,Ждали в пространном с вратами широкими доме Аида.После Миноса явилась гигантская тень Ориона;Гнал по широкому Асфодилонскому лугу зверей он –Их же своею железной ничем не крушимой дубинойНекогда сам он убил на горах неприступно-пустынных.Тития также увидел я, сына прославленной Геи;Девять заняв десятин под огромное тело, недвижимТам он лежал; по бокам же сидели два коршуна, рвалиПечень его и терзали когтями утробу. И рукиТщетно на них подымал он. Латону, супругу Зевеса,Шедшую к Пифию, он осрамил на лугу Панопейском.Видел потом я Тантала, казнимого страшною казнью:В озере светлом стоял он по горло в воде и, томимыйЖаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.Только что голову к ней он склонял, уповая напиться,С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлосьЧерное дно, и его осушал во мгновение демон.Много росло плодоносных дерев над его головою,Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,Также и сладких смоковниц, и маслин, роскошно цветущих.Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал руку,Разом все ветви дерев к облакам подымалися темным.Видел я также Сизифа, казнимого страшною казнью;Тяжкий камень снизу обеими влек он рукамиВ гору; напрягши мышцы, ногами в землю упершись,Камень двигал он вверх; но, едва достигал до вершиныС тяжкой ношей, назад устремленный невидимой силой,Вниз по горе на равнину катился обманчивый камень.Снова силился вздвинуть тяжесть он, мышцы напрягши,Тело в поту, голова, вся покрытая черною пылью.Видел я там, наконец, и Ираклову силу, один лишьПризрак воздушный; а сам он с богами на светлом ОлимпеСладость блаженства вкушал близ супруги Гебеи, цветущейДочери Зевса от златообутой владычицы Иры.Мертвые шумно летали над ним, как летают в испугеХищные птицы; и, темной подобяся ночи, держал онЛук напряженный с стрелой на тугой тетиве, и ужасноВкруг озирался, как будто готовяся выстрелить; страшныйПеревязь блеск издавала, ему поперек перерезавГрудь златолитным ремнем, на котором с чудесным искусствомЛьвы грозноокие, дикие вепри, лесные медведи,Битвы, убийства, людей истребленье изваяны были;Тот, кто свершил бы подобное чудо искусства, не мог бы,Сам превзошедши себя, ничего уж создать совершенней.Взор на меня устремив, угадал он немедленно, кто я;Жалобно, тяжко вздохнул и крылатое бросил мне слово:«О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,Иль и тобой, злополучный, судьба непреклонно играетТак же, как мной под лучами всезрящего солнца играла?Сын я Крониона Зевса: но тем от безмерных страданийНе был спасен; покориться под власть недостойного мужаМне повелела судьба. И труды на меня возлагал онТяжкие. Так и отсюда был пса троеглавого долженЯ увести: уповал он, что будет мне труд не по силам.Я же его совершил, и похищен был пес у Аида;Помощь мне подали Эрмий и дочь громовержца Афина».Так мне сказав, удалился в обитель Аидову призрак.Я ж неподвижно остался на месте и ждал, чтоб явилсяКто из могучих героев, давно знаменитых и мертвых.Видеть хотел я великих мужей, в отдаленные векиСлавных, богами рожденных, Тезея царя, Пиритоя,Многих других; но, толпою бесчисленной души слетевшись,Подняли крик несказанный; был схвачен я ужасом бледным,В мыслях, что хочет чудовище, голову страшной Горгоны,Выслать из мрака Аидова против меня Персефона.Я побежал на корабль и велел, чтоб, не медля нимало,Люди мои на него собрались и канат отвязали.Все на корабль собралися и сели на лавках у весел.Судно спокойно пошло по течению вод Океана,Прежде на веслах, потом с благовеющим ветром попутным.
вернуться
5
Гомер. Одиссея. Песнь одиннадцатая / Пер. В. А. Жуковского. – М.: Издательство Юрайт, 2019.