Под конвоем вооружённого автоматом Рокки, с серыми лабрисфортскими тряпками и ботинками в руках Флэш вновь очутился холле.
– Направо, – бросил Костолом.
Уэсли повернул, куда велено. На сей раз перед ним была не дверь, а проход в виде прямоугольной арки, который вёл на второй этаж мужского блока.
Прежде чем попасть в основной коридор между двумя рядами камер, они миновали небольшой коридорчик, в противоположных концах которого располагались две двери. Впоследствии Флэш узнал, что за одной из них – кабинет старшего надзирателя по блоку, за другой – карцер. Здесь же находилась и лестница на третий этаж. Попасть туда можно было только таким образом, из боковых блоков, в центральной части здание имело лишь два этажа.
Миновав двери, лестницу и ещё один проход-арку, Флэш оказался в коридоре с камерами. Их было по четыре справа и слева. Негусто. Теперь понятно, почему в Лабрисфорте не использовано распространённое во многих тюрьмах «ярусное» устройство без перекрытий между этажами, которое позволяет не раздувать штат охранников. Здесь заключённых не так-то много и, чтобы наблюдать за ними, большого количества охраны не нужно.
Лабрисфортский коридор оказался узким. Конечно, ширины его хватало для того, чтобы, держась середины, надзиратель мог не опасаться, что его достанут из камеры. Но по сравнению с коридором изолятора он был узким, и с довольно низким потолком. Со всех сторон тут окружал серый бетон, единственными видимыми металлическими конструкциями были решётчатые передние стенки камер. Из прутьев такой толщины, что их вполне можно использовать на устройство клетки для динозавра.
Лабрисфорт встретил Уэсли тишиной, похожей на ту, которой проводил следственный изолятор. Или даже более тихой – если тишина может быть «более» и «менее» тихой. Нарушали её лишь звуки шагов, гулко отдающиеся в камне. Заключённые в камерах молчали.
Приказ стоять Рокки отдал, когда дошли до третьих от начала камер. Впереди оставались ещё четвёртые, а в самом конце коридора – служебная комната надзирателей.
Гостеприимно распахнув дверь правой, если смотреть с той стороны, откуда они пришли, камеры, Костолом распорядился:
– К дальней стенке.
Когда Флэш зашёл, Рокки заорал, обращаясь к кому-то, кто, видимо, должен бы находиться в служебной комнате:
– Эй, двадцать вторую надо закрыть!
– Порядок, Рокки! – последовал ответ. – Помощь нужна?
– Да нет, сам управлюсь. Ты, лёг на пузо, руками ко мне, чтобы я их видел. – Последнее относилось уже к Уэсли.
Пока Костолом ковырялся ключом в замке, Флэш, лёжа на бетоне, всем телом ощущал всепроникающий лабрисфортский холод.
Выходит, в тюрьме на острове двери камер закрываются по двойной системе: и автоматически, и вручную.
– Сегодня посидишь на диете. Ужин уже прошёл, – сказал Костолом и удалился, помахивая связкой ключей.
Флэш огляделся. Камера была одиночкой – чему нельзя не порадоваться. Позже, ради любопытства, Уэсли измерил её. Оказалось – четыре шага в ширину, и шесть – в длину. Весь интерьер состоял из низкой железной кровати возле одной стены и унитаза – возле другой. Были, впрочем, ещё торчащий прямо из стены водопроводный кран и прикрытый решёткой сток под ним. Однажды Флэш где-то читал о благоустроенных иностранных – кажется, скандинавских – тюрьмах. Да уж, Скандинавия – это Скандинавия, а Лабрисфорт – это Лабрисфорт.
Уэсли ощупал разбитое лицо. Нос сильно опух, но сломан не был.
Одеваясь, он продолжал осмотр своего «жилища». У потолка имелось маленькое окошко, забранное той же «динозавровой» решёткой. Интересно, ведётся ли за каждой камерой наблюдение? В коридоре Флэш заметил видеокамеру, но внутри его новой «квартиры» ничего похожего, вроде бы, нет.
Надеть на себя пришлось пока только арестантское добро. Его собственные плавки и носки после обработки были совсем мокрыми.
Уэсли проверил кран – слава богу, он оказался исправным. Мокрой рукой Флэш вытер засохшую кровь из-под носа и с подбородка.
Вода воняла болотом. И, к тому же, попадала не только в сток, но и на пол, который и без того был сырым. Но это мелочи.
Уэсли как следует прополоскал обработанное бельё. Когда развешивал его сушиться на спинку кровати, из камеры напротив раздался оклик:
– Эй, ты! Что, первая ночь в пятизвёздочном отеле?
Флэш обернулся.
У решётки стоял парень, габаритами не уступающий Рокки Костолому. Но, если в лице Рокки явно просматривалось что-то бульдожье, то этот походил, скорее, на хищную птицу. Такую ассоциацию вызывали и круглые немигающие глаза, и крючковатый орлиный нос.
– Тебе повезло, что явился так поздно. А то мы бы тоже устроили тебе горячую встречу. Ну, ничего, готовься. Встретим. Берни Оллз пообещал – значит, так и будет. – Не дожидаясь ответа, этот самый Берни Оллз удалился вглубь своей камеры.