- Воды спортсменам? - появившаяся Дроздь, протягивает мне холодную бутылку. Женя выдыхает явно с облегчением и отворачивается, вроде к своей сумке.
- То, что надо, - отвечаю, делаю три глотка и вновь опускаюсь. Почему вчера я не поцеловал ее? Я знал, что она не оттолкнет меня, все было в ее глазах. Но я не хочу поцелуй из жалости. Мне нужна страсть этой девчонки, на которую она, я знаю это, способна.
Вечером, когда все, всё-таки устанавливают свои палатки, как и положено, разжигается большой костер. Здесь как раз в квадрат повалено четыре дерева. Естественно, мы явно не первая группа и не последняя пришедшая сюда на ночлег. В костер закидывается картошка, а инструктор начинает рассказывать какую-то баламуть про порочную любовь одного графа и его служанки. Суть в том, что чувак трахался со своей служанкой, но когда пришло время женился на другой, своего уровня. А служанка залетела, не смогла пережить и бросилась со скалы. Ну и ее призрак по сей день бродит по этому лесу, ну и подобная муть.
Впрочем, не знаю как, но все это волшебным образом подействовало на девчонок. Естественно слезы в глазах, шмыганье носом. Бля. Как просто. Я сел так, что мне хорошо видно Женю, естественно она тоже тронута до глубины души. Девчонки, мать твою.
Возле меня протирает глаза Кяшко, от того, что зевнул. Я его толкаю плечом.
- Не расстраивайся, чувак, это неправда, - подкалываю его. Он перестает тереть глаза и хмурится.
- Че? - затем до него доходит. - Ты че? Я не...
Вова и я переглядываемся и начинаем ржать.
- Да пошли вы, - беззлобно отзывается Серый, затем улыбается, - зато девчонки любят чувствительных.
- Это тебе кто сказал? Мама, когда увидела твои слезы? - хмыкаю.
- Да ну вас на фиг, - отмахивается Кяшко и вслед за остальными подходит к костру, откуда Анатолий ловко выкатывает картошку.
- Лишь бы пожрать, - замечает Вова и следует за ним. Когда все вновь занимают свои места, Пробкин достает гитару.
- Ну, - откашливается он, - я спою, если вы не против.
И его руки ловко справляются со струнами. Звучит мелодия. И он действительно поет и, черт, опять сопли:
Жить я больше без тебя не могу
Но ты с другим опять
И хочешь вновь любить меня
Вспоминаю все слова твои
Глаза мне говорили:
' Я люблю тебя'
Я поднимаю глаза и встречаю ее взгляд. Но Женя привычно не отводит глаза. И время будто замирает.
Вадим продолжает и у него чертовски здорово выходит, судя по выдохам девчонок и взорам, направленным на него:
Ты, ты больше не моя
Это верно не судьба
Не сложилась жизнь моя
Каждый день, я вижу, создан твой
Мы гуляли под луной
И быть хочу с тобой....
Женя, опускает глаза и выдыхает. Черт, что в ее голове. Песня? Я?
Мои теплые слова: ' Прости'
Ты от меня ушла, но не сказала мне: ' Прости'
Ты мечтала быть со мной всегда
Но изменилась наша детская мечта
Ты, ты больше не моя
Это верно не судьба
Не сложилась жизнь моя...
Женя наклоняется к Дроздь, что-то шепчет и резко встав, уходит. Я хмурю брови. Что за черт? Не теряя ни минуты, следую ее примеру. Подхожу к ее палатке, но ее там нет. Куда она делась? Оглядываюсь. Слышу треск ветки под ногами в стороне к ручью. Какого черта она одна ночью прется к воде?
( Прим. : Песня Gio Datiashvili «Ты больше не моя»)
стр 9
Евгения
Быстрым шагом дохожу до ручья. Он совсем рядом с местом, где мы разбили лагерь. Зачерпываю воды в ладонь. Что-то я совсем расклеилась. Всего лишь одна песня. Кто вообще мог вообразить, что Вадим решит запеть? Учителя вообще могут разве так классно петь? Это вообще нормально? Ещё такие слова, каждое словное о нас...я так устала быть сильной, я так устала без него.
Слышится треск ветки в стороне. Призрак Элизы - горничной возникает в моей голове. Ну, да, только этой глупости мне не хватает. Ладно, кто бы это ни был, пора возвращаться. Оборачиваюсь и вскрикиваю, увидев высокую темную фигуру. Но через мгновенье узнаю ее.