Я быстро сложила вещи в шкаф, чтобы они не были тем, что привлечет внимание Кристины, когда она вернется в комнату итак уже на взводе, и посмотрела на часы. Девушки не было уже пятнадцать минут.
Время шло, и я начала задаваться вопросом, ничего ли не произошло. Если нет, о чем можно так долго разговаривать? Надеюсь, не обо мне. Сама мысль, что Кристина просит Экейна держаться от меня подальше заставляет мое сердце сжаться. Не потому, что я хочу, чтобы он преследовал меня, а потому что Кристина совсем не знает меня, чтобы считать, что она может меня защитить.
«ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ЗАЩИТИТЬ ЕЕ».
Воспоминание о той надписи на двери, ведущей в прачечную, заставило сердце сильнее сжаться, но я тут же приказала себе прекратить видеть во всем знаки – это не кончится ничем хорошим.
Дверь в комнату распахнулась, и я вскочила на ноги. Кристина с растрепанным пучком светлых волос протопала ко мне в домашних тапках, разъяренная словно стадо диких носорогов, и протянула руку, сказав дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом:
− Дай мне свой номер телефона, чтобы я могла тебе позвонить.
Я почувствовала, как краска заливает мои и без того красные щеки.
− У меня нет телефона.
Если Кристина и удивилась, то виду не подала, за что я была ей безгранично благодарна. Она лишь сказала:
− Тогда в следующий раз предупреждай где ты. И с кем ты. Я не собираюсь тебя контролировать, просто когда позвонят твои родители, мне нужно будет придумать достойное оправдание или же сказать правду, которой я не знаю.
За секунду ладони стали липкими от пота, и я, почувствовав, что глаза начинает жечь, схватила с тумбочки косметичку с ванными принадлежностями, и пролепетав, что такого больше не повторится, выскочила из комнаты. Ноги принесли меня в конец коридора, где находились душевые. Необходимость заплакать скрутила желудок в тугой узел, но я позволила себе это лишь тогда, когда очутилась под горячими струями воды. Она смыла с меня усталость и все те ужасы, что произошли за день. И слезы. Очень-очень много слез.
Через несколько минут я не могла сдерживаться и просто содрогалась, чувствуя, как перехватывает дыхание и становится трудно дышать. Для меня было полной неожиданностью, что Кристина заговорит о моих родителях, ведь когда я поступала в университет, была готова к одиночеству и никак не к тому, что начну откровенничать хоть с кем-то.
Десять минут спустя я успокоилась и вернулась в комнату. Кристина не обратила на меня внимания: она сидела за письменным столом, заваленным бумагами, и что-то рассматривала под микроскопом. Периодически поднимала голову к потолку, чтобы проверить какой-нибудь химический элемент в таблице, прикрепленной над ее головой, а затем возвращалась к работе. Ее светлые волосы были переброшены через то плечо, на котором была татуировка в виде розы, спина была идеально ровной. Все, как и всегда. Только мне отчего-то неловко.
Я присела на свою кровать, внутренне сжавшись от плохого предчувствия. Это то, к чему я привыкла – молчание и одиночество, но не тогда, когда оно становится неловким.
Я прочистила горло и пробормотала:
− Может… мне тоже сделать татуировку? Тогда я буду выглядеть дерзкой.
Кристина фыркнула:
− Нет уж, я тебе этого не позволю. – Я испытала облегчение, ведь кажется между нами все как прежде, и недавняя моя вспышка эмоциональности, которая привела Рэна Экейна к дверям нашего общежития никак не повлияла на нас.
− Почему не позволишь? – я провела полотенцем по своим темным волосам. − У тебя ведь их целых четыре штуки, так что мне тоже можно сделать одну.
Кристина со смешком обернулась:
− У меня их на самом деле пять, но пятую могут увидеть лишь избранные.
Я рассмеялась:
− А Лиам видел ее?
− Нет. Он недостоин, − со смешком сказала Кристина, и я была готова расплакаться от облегчения − между нами все как прежде. Теперь, убедившись, что девушка не сердится на меня, я решила спросить, о чем она говорила с Экейном, но прежде чем открыла рот, Кристина издала возглас озарения, схватила нечто со стола, и протянула мне:
− Это пришло сегодня на наш адрес. Здесь твое имя.
С дурным предчувствием я осторожно приняла конверт.