Я снова вздрогнула, мурашки добрались до колен и спустились к лодыжкам. Я встала на негнущиеся ноги и Рэн выпрямился, но не отступил. Наши тела вытянулись друг напротив друга и когда я вскинула голову, чтобы взглянуть в лицо парня, оказалось, что он немало удивлен. Не думал, что я сдам назад. Я кивнула.
− Ладно.
Будет больно.
Боли не избежать, но по крайней мере Рэн отстанет. Я сделаю это, чтобы он не сомневался, чтобы перестал меня подозревать.
От волнения пальцы скрутило судорогой, и я с трудом разжала кулаки и коснулась плеч Рэна. Под серой футболкой напряжена каждая мышца, тело пылает, словно вышедшее из огня. Должно быть это все моя реакция на предчувствие. Я пытаюсь выкинуть из памяти болезненные воспоминания поцелуев, но не могу. Почти чувствую губы Рэна на своих, почти чувствую, как его грудь касается моей, как его рука опускается по моей спине и останавливается на пояснице.
Один поцелуй. Я отстранюсь до того, как он перерастет в нечто большее, до того, как потеряю над собой и своей памятью контроль. Боль поможет.
Я привстала на носочки и Рэн крепче вцепился в мою кожу. Мои руки скользнули по его плечам и легли на затылок. Как он отреагировал я не увидела, потому что мои веки сомкнулись сами собой. Дыхание застряло в горле, когда наши с Рэном губы соединились в поцелуе. Мне мало, и я хочу большего, но знаю, что нельзя. Нельзя сдаваться под его напором, он получил что хотел и теперь обязан меня отпустить.
− Ну что, теперь ты мне веришь? – шепотом спросила я, чувствуя, как дыхание отскакивает от губ Рэна. Я попыталась отступить, но пальцы Рэна крепче вцепились в мое тело. Мы оказались прижаты друг к другу и на это мое сердце среагировало мгновенно.
Рэн загорелся. А возможно мы вместе вспыхнули, как две искры в неисправном проводе. Наши энергии столкнулись и переплелись, и мысли об осторожности отступили на задний план. Здесь мне не грозит опасность. Не от Рэна, а здесь лишь он и я. Мои пальцы зарылись в его волосы, притянули лицо к моему. Я слышала в ушах собственное сердцебиение, ускоряющееся с каждым прикосновением, с каждой лаской.
Отойди от него!
Не целуй его, нельзя!
Наши ноги спутались, когда он потащил меня к дивану. Его джинсы царапали мою кожу, а щетина шею при каждом поцелуе. Я запрокинула голову и зажмурилась, но даже не подумала отстраниться; пусть целует – я хочу этого. Боль не имеет значения, ее просто нет, это психосоматическое. Просто мое тело помнит огонь и боится повторения, но это отголоски. Поэтому я сосредоточена лишь на том, как Рэн стягивает с меня свитер, а затем виртуозными пальцами расстегивает пуговицы на моей рубашке и спускает ткань с плеч. Там, где Рэн касался моей обнаженной кожи кончиками пальцев, казалось, вспыхивают огоньки. Мое тело неосознанно тянулось к нему – требовало большего: больше ласк, больше прикосновений. И Рэн давал мне это; его губы на моих острых от худобы ключицах сводили с ума, заставляли впасть в шок.
Я оказалась на диване, тело изогнулось под Рэном. Его пальцы прошлись вверх и вниз по моему обнаженному бедру, его губы проследовали от шеи к подбородку и губам.
Вспышка.
Он целует меня в номере мотеля, моя кровь кипит. Раскаленный яд растекается по венам.
Я содрогнулась и распахнула глаза. Рэн выпрямился на вытянутых руках и внимательно посмотрел в мои глаза. Это было так странно – видеть его в прошлом и настоящем одновременно. Рэн Экейн совершенно не изменился, а вот я совсем другая.
− Что, Аура? – еле слышно прошептал он. – Ты не хочешь?
Его глаза впились в мои. Я не спешила, потому что возможно вижу его в последний раз. А если нет, все равно хочу вдоволь насмотреться на его тело, почувствовать себя такой, какая я есть сейчас – испуганная, словно птенец. Сейчас я в руках Рэна и совершенно беззащитна. Он может просто отойти, отвергнуть меня, но он меня любит. Как и я его.
− Ладно, − сказал он, поспешно выпрямляясь, − прости, что я…
Я схватила его за запястье и специально впилась ногтями в кожу. Он изумленно посмотрел на меня. Луна высветила на лбу две вертикальные морщинки, зародившиеся между бровей. Я грациозно выпрямилась и провела рукой по предплечью Рэна. По-моему, это движение слишком многозначительно, Рэн должен понять.