Зачем что-то делать, зачем всерьез напрягаться, когда жизнь, как полноводная река с далекими-предалекими берегами, и спьяну кажется, что ни до одного так и не доплыть? Особенно, когда они теряются в ночи…
— Закажем что-нибудь?
Алексей вздрогнул. Он задумался и не заметил, как подошел Тукаев. Хотя и Хан двигался бесшумно, даже в своих неразношенных ботинках. Он не подходил к еде, а подкрадывался, словно всегда боялся, что отнимут.
Тукаев сел напротив и открыл меню.
— Я кофе пил у Сажина, так что не голоден, — намекнул Алексей.
— День длинный. И кто знает, чем все закончится? — также с намеком ответил Хан.
Алексей мысленно усмехнулся: обменялись любезностями. Один-один.
Тукаев кивком подозвал официантку. Симпатичная девица спортивного вида приняла у них заказ. Подумав, Алексей тоже заказал харчо.
— Сажина откуда знаешь? — безразлично спросил Хан, тщательно протирая салфеткой и без того сверкающую ложку.
— Оттуда же, откуда и ты. Я вел дело об убийстве Анжелики Голицыной. Которое привело к другому убийству. Которое привело на зону Дмитрия Сажина. Который встретил там тебя.
— Все тот же, — поморщился Хан. — Сложно говоришь, начальник. Никогда тебя не понимал.
— Как же мы в таком случае договорились? — намекнул он.
— То давно забыто, — жестко сказал Хан. — Ты на меня не дави, не тот нынче расклад.
— А какой? — невинно спросил он.
— Прямо говори: чего хочешь?
— Суп ешь, — Алекей кивнул на дымящуюся тарелку, которую официантка поставила перед Тукаевым. — Кстати, откуда отчество Хафизович? Насколько я помню, у тебя в метрике в графе «отец» стоял прочерк. Я еще тогда пошутил: «Сын полка».
— Я сказал: хватит, — голос у Хана стал металлическим. — Я Тимур Хафизович Тукаев, это понятно? А ты никто. Я знаю, что тебя из ментовки поперли. Давно должны были попереть. Мы ведь тебя ждали, — ласково сказал он.
— Вы — это блатные?
— Ты давно должен был сесть.
— Так ведь ваших с нашими не сажают.
— Много знаешь, — растянул узкие, как щель у бетонного дота, губы в резиновой улыбке Хан. — Добрались бы. Жаль.
— Жаль, что меня просто поперли? Но зато теперь я друг Сажина. Единственный друг, — подчеркнул он. — Как с этим?
Лицо Хана опять превратилось в застывший бетон в круглом, как луна, тазу. Тукаев не спеша, с безразличным видом ел, словно глотал не обжигающе острое харчо, а холодную окрошку на квасе.
— Я знаю, всего ты мне не расскажешь, — Алексей лениво помешал ложкой в своей тарелке. Есть не хотелось, хотя пахло вкусно. — Но у меня есть влияние на Сажина. Как я понял, бугор здесь он. И ты не единственный криминальный авторитет, которого он знает. Наверняка среди его знакомых теперь есть и воры в законе. А ты по-прежнему смотрящий. Только теперь не на зоне. Ты присматриваешь за общаком, в который скинулись ОПГ. Сажин тоже вложился, но не только его деньги здесь крутятся. «БуЗа» — именно общак. Бизнес, который ищет защиты, платит взносы. Сажин вкладывает сбережения в новую империю, которую строит. Потому что он по натуре — император. Ему нельзя было на зону, потому что там проявилась худшая сторона его натуры. В нем возобладали имперские амбиции, и ему удалось притянуть к «БуЗе» ОПГ… Эти в большинстве своем и вашим и нашим. Они давно уже договорились с силовиками, но блатным ходить под кем-то всегда было в падлу. Они, как прирученные волки, все время в лес смотрят и воют, натягивая цепь. А Сажин и есть тот лес. Вот почему он лидер. Он не побоялся подставиться. Ты ему чем-то обязан. Расскажи.
— Умный. — Хан медленно проглотил харчо и спросил: — В чем здесь моя выгода?
— Ты остаешься в правлении. У меня, между прочим, неограниченные полномочия, — не моргнув глазом блефанул Алексей. — Сажин ищет стукача.