- Пожалуй, можно партийку, - согласился Томаш. Товарищи закивали.
...День неумолимо клонился к вечеру. Под конец вытащили магнитолу и устроили импровизированные танцы. Друзья кружили своих партнерш в ритме вальса, под рок-н-ролл и свинг. Затем Томаш совершил очень легкомысленный поступок - окунулся в пруд на спор, сорвав громкие аплодисменты.
Наступила минута расставания. Эдуард в обнимку с Катей вышел провожать друзей за ворота.
- Спасибо вам, ребята, за чудесный отдых.
- Тебе спасибо, - отвечали они.
Пока женщины расцеловывались, Иван улучил минутку и спросил Эдуарда:
- Как думаешь, то, о чем ты говорил.... каковы будут последствия?
- Я меньше всего хочу знать ответ на этот вопрос.
Нестеров кивнул - как будто так и надо. Потом они наблюдали, как друзья идут к стоянке, к ровно выстроившимся в ряд трем седанам одинаковой модели, серебристого цвета и одной марки. Три пары очень организованно уселись в автомобили, а Витя оседлал свой спортивный мотоцикл. Процессия стартовала, из окошек высунулись и помахали руки. Они помахали в ответ.
- У тебя такие милые друзья, - Катя прижалась к Эдику теснее и положила голову на грудь. - Они так на тебя похожи. Жаль, Витя приехал один.
- Ничего. В следующий раз он исправится, - Эдуард посмотрел в вечернее небо и вздохнул. На языке ощущалась слабая горечь. - Пойдем, надо прибраться.
Нечего терять
В извилистом жерле переулка скорчились четыре тени. Когда патруль прошел мимо, тени зашевелились, точно гигантские бугры на выщербленной от старости коже стены. Самая большая и округлая шумно засопела.
- Да заглохни ты! - прошипела другая, тощая и угловатая. Третья, маленькая и всклокоченная пихнула большого соседа в бок. Сопение прекратилось, но спустя секунду возобновилось с новой силой, частое и обиженное.
Четвертая, самая дальняя тень, припала к углу переулка, откуда была видна улица. Человек высунулся и быстро оценил обстановку. Бледный желтый свет омыл жиденькими лучами его настороженное продолговатое лицо. Звали человека Лютер.
- Ну что там? - к Лютеру придвинулся сутулый доходяга.
- Улица как улица. Обычное движение.
Доходяга почесал нос, блеснул глазным протезом-камерой.
- Придется выходить....
- Придется, - Лютер нервно покусывал губу. Выбора не было.
Сзади придвинулись еще двое: огромный детина и миниатюрная девица в коже и заклепках. Бородатого детину словно бы выписали из каталога средневековых монахов, девицу же - вынули из толпы глэм-металлистов в разгар концерта. Доходяга смахивал на химика-торчка в период ремиссии, а сам Лютер частенько сравнивал себя с отставным вышибалой. Отставным - потому что на месте левой руки торчал уродливый обрубок в половину плеча. Раньше там был протез, но его отобрали в арестантских ротах, куда он попал из-за массовой драки пару дней назад. Теперь основная его сила заключалась в правой руке, паре крепких ног и голове на плечах.
- Эй, - он оглядел спутников. - Еще есть время повернуть назад. Целых четыре с лишним часа. Решайте. Потом будет поздно.
Напряженное молчание. Четверо испытывали друг друга на прочность.
- Мы не отступим! - Аврора горячо тряхнула сизым локоном.
Лютер выждал и сказал:
- Ну хорошо. Сами напросились.
Сутки назад он и вообразить себе не мог, что будет сидеть здесь. Впрочем, как и за день до того не знал, что окажется втянутым в потасовку, попадет под горячую руку смотрителей и загремит в отделение вместе с остальным уличным отрепьем. Он бы никогда не решился на столь рискованный ход, как побег. От природы наделенный осторожностью и феноменальным чутьем на опасность, Лютер рисковал лишь тогда, когда был уверен в успехе. Неделю исправительных работ в компании мелких пушеров и гангстеров ведь вполне можно выдержать. Зачем рвать задницу впустую? Однако случилось непредвиденное. Там, ночью в бараках, Лютеру пришлось пережить такое, отчего навсегда изменилось его мировосприятие. Можно даже сказать, что с бывшим вышибалой, а до этого бывшим телохранителем, а до этого бывшим бойцом-карателем и кандидатом в грешники, ныне же обычным сторожем Лютером случилось чудо. И, что самое главное, ему открылось нечто крайне важное. Судьбоносное. То, что послужило началу решительных действий.
Понаблюдав публику из задержанных, Лютер отобрал трех кандидатов. Первым общения удостоился тощий. В действительности Норн работал не химиком, а хирургом трансплантологом. Одним прекрасным вечером этот тип имел глупость сделать операцию бесплатно - в знак старой дружбы пересадил почку. Едва оклемавшись, клиент отправился стучать на него смотрителям. Но не потому, что операция прошла плохо - хирург провел ее великолепно, как и всегда, - а в связи с тем, что бескорыстие считалось мелким преступлением. К тому же доносчикам хорошо платили - десять гранул. Так Норн и загремел в барак, отделавшись месяцем уборочных работ. Они быстро сошлись, обсуждая современные протезы: оба знали в них толк.