Вячеслав медленно поднялся с деревянных нар, поморщился, ступив на больную ногу, подошел к решетке и улыбнулся.
Незнакомец понял эту улыбку и сделал шаг назад как раз тогда, когда Сквернослов резко выставил обе руки через решетку, попытавшись схватить этого человека.
— Тварь! — заорал Сквернослов, изо всех сил пытаясь дотянуться до летчика Тиббетса. Но тщетно. — Иди сюда, мразь!
Человек встал на безопасном расстоянии и продолжал смотреть без злобы или раскаяния. Просто смотрел своими, словно стеклянными, глазами без всяких эмоций.
— Славик, прекрати!
Варяг схватил Сквернослова и попытался оттащить от решетки, но в Вячеславе сейчас бушевала такая буря ярости, что Яхонтов просто ничего не смог сделать.
— Тварь! Падаль! Убью, сволочь! Палач! Мразь! — кричал Вячеслав.
— What now! — В коридоре снова появился бородач.
— Nothing. It is my fault. Forgive me, — пробормотал летчик и, махнув охраннику рукой, быстро удалился.
— As all it has bothered me. Madness, — проворчал охранник сам себе и снова исчез за дверью.
Славик обмяк и медленно опустился на пол, резко обессилев.
— Варяг, зачем мы здесь? — просипел он, плача. — Черт подери, найди мне хоть одну причину, почему мы должны находиться среди гадов этих. Я же их ненавижу. А этот. Он же палил мою страну. Он выжег мой мир… Только не говори, что мы здесь из-за меня и моей травмы. Не говори мне этого…
— Тогда мне нечего сказать, — вздохнул Яхонтов. Он помог раненому товарищу лечь на нары и сам сел в углу, откинувшись спиной на стену.
Наконец воцарилась тишина, и больше никто не тревожил их своим присутствием. За ширмой в клетке напротив кто-то тихо чавкал, поедая крошки из пакетика, брошенного Томасом. Где-то в дальнем углу изредка падали с потолка капли воды. Снаружи, за приоткрытой дверью коридора, были слышны мужские голоса. Видимо, группа людей сидела за столом и что-то живо обсуждала. С другого конца коридора слышался далекий удушливый кашель.
— Варяг, — тихо и лениво проговорил Николай.
— Чего? — так же лениво ответил задумчиво смотрящий в заплесневелый потолок Яхонтов.
— Тебе его голос знакомым не показался?
— Чей?
— Летчика этого…
— Не знаю. И где мы могли его слышать?
— По радио. Это… Радио Хоуп-Сити. Мне кажется, что это он там говорил. Значит, мы действительно в Хоуп-Сити. А отсюда до ХАРПа сто километров. Даже меньше. Все, Варяг. Мы дошли. Осталось поднести бомбу. — Васнецов прикрыл глаза. — Только как теперь это сделать?
— Вот сейчас подойдет к клетке Людоед, бряцая пулеметом, — тихо, почти плача, проговорил Сквернослов. — И скажет: мужики, какого вы хера валяетесь на нарах? Осталось-то с гулькин хрен. Пошли, скажет, разнесем все к чертям и заживем спокойно… Наконец-то… Дошли… Представляете, что чувствовали Юра и Андрей, когда через пятнадцать лет оказались дома? А дома нет. Пусто. А потом собственная дочь родного отца… раз — и в голову. А потом я какого-то хрена полез на эту дуру… А потом ее Илья застрелил… А потом зверюга какая-то Юру порвала… А потом и Людоед сгинул… Какого хрена, мужики! Все из-за этого пидора на своем бомбардировщике! Из-за него и тех, кто все это развязал! Какого хрена мы здесь делаем! Какого! Что космонавты чувствовали, когда дошли?!
— Славик, успокойся, — нахмурился Николай.
— А знаешь, что я сейчас чувствую, понимая, что дошел?! — продолжал Сквернослов. — Я чувствую, что у меня нога адски болит! Что я жрать хочу! И что я мочой воняю! Это нормально?! Так должны жить люди?!
— Да что с тобой такое, Славик? Ну, успокойся ты…
— Знаете, я всю жизнь думал, что жить можно. Даже в таких условиях, — не прекращал говорить Вячеслав. — Ну, подумаешь, ядерная зима. Мы ведь живы. А значит, и жить можно. Главное, чтоб цель была в этой жизни. И тогда она будет прекрасна даже в вонючем затхлом подвале. И цель была. Работа по хозяйству. Жрать что добыть. Сходить на ферму и с девчонками какими-нибудь замутить. В картишки поиграть с Эмилем на щелбаны. Жизнь прекрасна, когда есть смысл и цель. Но все эти цели такая херня, я вам скажу… Вон, космонавты… Отчего они погибли? Да потому что цели своей достигли. Сделали то, к чему стремились. А там разочарование. И все. И жизнь всякий смысл потеряла. Это… это как с девкой. Увидел смазливую деваху. Понравилась. Стал обхаживать. Добиваться. Строить из себя самого достойного для нее. Бегаешь за ней. Ухаживаешь. Впечатление производишь. А цель-то одна. В койку. Ну, завалил. Ну, отшлепал. И все. И скучной вдруг она стала. Неинтересной. И не самой красивой. И ходишь весь в расстроенных чувствах… Разочарование… И засматриваешься на другую, чтоб тоска не съела… Но это хорошо, когда есть другие. А жизнь-то одна. Другой жизни не будет. И что теперь? Ну, дошли мы. Ну, договоримся с этими местными аборигенами. Взорвем ХАРП. А что дальше? Все? Сгинем, как космонавты, от разочарования жизнью? Ведь с уничтожением ХАРПа рая не настанет. И люди рвать друг друга не перестанут. Мы ничего не изменим. Может, только хуже сделаем…