Какая-то женщина подбежала к Табите и стала увозить ее к основной группе детей, что-то приговаривая. Табита махала Николаю ладошкой и улыбалась.
Он тоже махнул ей рукой, не будучи уверенным, увидит она это или почувствует, и улыбнулся. Войдя в комнату, он увидел, что на лице Варяга странная ухмылка и он смотрит в низкий потолок. А вот Сквернослов совсем угрюмый и смотрит на Варяга с каким-то укором.
— Вы чего тут? — спросил Николай.
— А ты этого старого дурака послушай. Совсем борода из ума выжил, — громко проворчал Славик.
— Варяг, чего такое?
Яхонтов повернул голову и как-то снисходительно улыбнулся.
— Неужели не понятно, Коля?
— Что? Что именно не понятно?
— А то, что больше летчиков в обозримом мире нет. Только я.
— И что?
— Как что? — Варяг тихо засмеялся. — От судьбы не уйдешь. Мне лететь.
— Нет, Колян, ты слыхал? — воскликнул Сквернослов. — Дядька, видно, много раз по голове получал. Вот и аукнулось! Симптом налицо!
— Тише ты, Славик, — досадливо поморщился Варяг. — Я ведь так врежу на прощание…
— Погоди, Варяг. — Васнецов развел руками. — Но ведь это же билет в один конец. Все так решили, что это миссия самоубийцы!
— А я разве спорю?
— Но ведь ты погибнешь! Самолет тихоходный! Шансов уйти от взрыва нет!
— А кто просчитывал шансы? Это так, навскидку. Ну а если даже и нет… Не о шансах того, кто сбросит бомбу, речь.
Мы говорим о втором шансе для всего человечества. Для всей земли. Мы ведь за этим шансом сюда шли. Да и не второй это шанс. Первый и единственный. Второго шанса уж точно не будет. А вот этот единственный… Мы за ценой не постоим. На это жизни свои положили ребята из конфедерации. Гвардейцы Старшины. Андрей и Юра. Ильюшка Крест… Судьба просит нового поступка… И я на него пойду…
— Варяг, нет!
— Угомонись, Коля. Я стареющий одинокий мужчина. Я пожил свое. А вот у вас, ребятки, должно быть будущее. Оно не будет легким и безоблачным. Но я знаю, что вы справитесь и пройдете свой путь достойно. Главное, чтобы у вас этот путь был. И для этого надо полететь и сбросить бомбу.
— А по-другому никак?! — крикнул Вячеслав.
Николай с изумлением заметил, что Славик плачет.
— По-другому? Ты посмотри на людей. Если бы они думали об этом… Но они сейчас заняты взаимным истреблением. Все на волоске повисло. Я сам не в восторге именно от такого решения. И дело не в том, что я не хочу умирать. Это даже как-то дико, умирать в ядерном взрыве, — и это через двадцать-то лет после ядерной войны. Меня гложет, что мне придется привести в действие эту адскую машину. Что никакие другие варианты сами люди, которых спасать надо, задействовать не дадут. Из-за глупости своей, жадности, злобы, недальновидности… Просто нам не надо спрашивать у людей, какой вариант для них предпочтительнее. Они утопят все в болоте своей низости. В спорах ненужных. Надо просто ухватиться за ту возможность, которая есть, и сделать свое дело. Если ты тонешь, то, видя ядовитую змею, ухватишься даже за нее, чтобы не пойти на дно. И сказать по чести, я более не желаю видеть братоубийства. Как они мочат друг друга. Я не желаю видеть, как они схватятся со стражами и кто одержит верх. Я видел столько крови, что иногда мне даже странно, что весь наш мир серо-белый, а не багряно-красный. И ведь ничего не изменится. Люди, получив этот свой шанс, продолжат воевать. Это правильно Славик сказал. Сейчас людей снег и холод заставляют по норам сидеть в основном. А потом? Потом начнутся походы завоевательные. Нет уж. Хватит с меня. Да и вам советую постараться не ввязываться. Это их война. Не наша. Это не Москва. Это не Вавилон. Это не Новая Республика. Пусть сами разбираются. Вам выжить надо. И нелегкий путь домой…
В комнату вошли Лазар и Рэймен.
— Рад, что вы в порядке, — кивнул Морган. — Однако мы оплакиваем наших братьев. Си Джея. Томаса. Джона Тиббетса. И какое это было варварство со стороны Линча — добить несчастного Филиппа Даладье. Мистер Лазар поведал мне о том, как все было там, на рубеже стражей. Я знаю, что вины вашей в том нет, что произошло. Напротив. Вы спасали наших людей. Это благородно.
Васнецов взглянул на переводчика. Что он мог видеть, прячась за тем камнем? Джон и Томас уже были мертвы, когда только остальные спохватились. И ведь Лазар знал, что так, скорее всего, и будет, иначе не спрятался бы заблаговременно за камнем. Однако он рассказал какую-то приукрашенную историю и добавил им уважения Рэймена.