- Вот видишь – сказал де Кастр Пуже. – Вот и еще один опорный пункт. Мы ничего не можем с этим поделать. Мы просто постоянно съеживаемся.
Но на «Югетт» майор Гиро так просто не сдавался. Сейчас, как подсказывал опыт, был лучший момент для контратаки. Пехота Вьетминя еще не слишком хорошо знала захваченную позицию, ее артиллерия еще не навелась для заградительного огня и боялась поразить своих людей; на французской стороне была ярость при виде гибели своих хороших друзей и, с наступлением дня, надежда получить непосредственную поддержку с воздуха и нейтрализовать хотя бы часть огневой мощи противника. В 06.00 началась контратака десантников и марокканцев, поспешно собранных с оставшихся опорных пунктов «Югетт» при поддержке танка «Ауэрштедт». Но контратака 100 человек, независимо от того, насколько фанатично они мотивированы, против вражеского отряда численностью более 2000 человек, не имеет шансов. Настоящим чудом было то, что небольшой группе удалось пробиться вперед через ходы сообщения от «Югетт-3» и «Югетт-4», и фактически, добраться до границы «Югетт-4», прежде чем она была отброшена назад с тяжелыми потерями заградительным огнем коммунистов. Как и предвидел генерал де Кастр, «Югетт-4» был потерян навсегда. Его потеря стоила французам 14 убитых, в том числе, двух офицеров, 58 раненых и 150 пропавших без вести, в том числе, один офицер. На «Изабель» этот день стоил двух убитых и тридцати раненых, включая двух офицеров. И теперь в подземных госпиталях находилось 1260 тяжелораненых солдат.
С наступлением рассвета Пуже устало собрал своих людей в открытых окопах 8-го ударного парашютного батальона на «Ястребе-перепелятнике» для марша через поле боя и Нам-Юм к «Элиан-3». Он был замечен противником и его продвижение было остановлено артиллерийскими залпами. 3-й роте потребуется шесть часов, чтобы преодолеть короткую милю до своей новой позиции. Он обнаружил что «Элиан-3» еще один «бродячий госпиталь». В разных боевых блиндажах под присмотром воздушно-десантной хирургической бригады находилось 300 раненых. Наиболее легко раненые находились у автоматического оружия. В мрачном молчании вновь прибывшие начали рыть свои собственные огневые точки, в то время как проливной муссонный дождь продолжал падать на их плечи и шлемы.
Тем временем, старшие офицеры в Дьенбьенфу также сделали свои выводы из событий последних четырех дней. Очевидно, что внешний мир, оказывавший на них влияние (то есть, генерал Наварр в Сайгоне и генерал Коньи в Ханое), все еще не решил, что делать с Дьенбьенфу. Скудное снабжение с воздуха и подкрепления указывали на то. что не было никакой активизации усилий ВВС. Что касается отряда «Кондор», его сообщения по радио по-прежнему поступали из того же места в Лаосе, где он и был неделей ранее. Только с целью повышения боевого духа был пущен слух, что с каждым днем сильная французская колонна из Лаоса приближается, чтобы оказать помощь и возможно, принести победу подавленным людям в Дьенбьенфу. Что касается американских авиаударов, то в официальных сообщениях о них не было ни слова в течение десяти дней. Другими словами, командиры в Дьенбьенфу знали, что гарнизон обречен, и сообщения, отправленные из Дьенбьенфу в Ханой, приобрели жестокую откровенность, которой им до сих пор не хватало, а также касались общих вопросов, которые раньше не поднимались. Как Наварр и Коньи, де Кастр также решил изложить свой взгляд на битву при Дьенбьенфу.
«Когда ВВС говорят со мной о рисках, с которыми сталкиваются летные экипажи, в то время как каждый человек здесь рискует бесконечно больше, не может быть никаких двойных стандартов. Отныне выброски с воздуха должны начинаться с 20.00 вместо 23.00… Значительные интервалы между каждым самолетом, выполняющим ночные задачи по десантированию, приводят к смехотворным результатам (с точки зрения сброшенного тоннажа)… Сброшенное количество грузов представляет собой лишь малую часть того, что я прошу. Такая ситуация не может долго продолжаться. Я еще раз настаиваю на том, чтобы мне также был предоставлено больше возможностей для награждения. Я ничего не могу сделать, чтобы поднять боевой дух моих людей, которых просят совершить сверхчеловеческие усилия. Я даже не осмеливаюсь пойти к ним с пустыми руками».