В 16.00 того же дня два французских бомбардировщика Б-26 были снова сбиты вражеской зенитной артиллерией. Один был сбит над вражеской территорией; другой совершил аварийную посадку в Лаосе. С-119 немедленно набрали высоту; в результате три из четырех из них сбросили весь свой шеститонный груз на вражеские позиции.
В тот же день еще одно последнее «гражданское» телеграфное сообщение достигло Дьенбьенфу. Оно было адресовано раненому капитану Мишелю Дезире на ОП «Изабель», от мадам Женевьевы Дезире-Вюйемен, его жены и известного специалиста по Африке (фактически, они познакомились несколькими годами ранее в Сахаре, где он, будучи лейтенантом наездников на верблюдах, пытался помешать ей отправиться в одиночку с кочевым племенем). Мадам Дезире-Вюйемен сообщала мужу, что родила маленькую девочку. Как они заранее условились, маленькой девочке дали название опорного пункта, за который капитан Дезире сражался вместе с туземцами из 3-го батальона тай – Анн-Мари.
Среда, 5 мая 1954 года
Вскоре, после полуночи, запасы для артиллерии, с учетом снарядов выпущенных в течение предыдущего дня были следующими: 2600 снарядов калибра 105-мм, 40 снарядов калибра 155-мм, и 1180 мин калибра 120-мм. При таком темпе огня и нынешнем уровне сброса грузов с парашютом, у Дьенбьенфу на следующий день закончатся артиллерийские боеприпасы. А ритм сброса грузов с воздуха уже возвещал об очередном катастрофическом дне. Дожди шли с отчаянной регулярностью библейских наводнений и к 00.05 только двум С-119 удалось сбросить груз в нужном месте, все остальные сбросили груз неправильно. В итоге, лишь около сорока с лишним тонн грузов приземлились внутри периметра.
Но оставались еще выброски с парашютом личного состава. Взвинченный до предела капитан де Базен и его батальон уже три дня сидели в аэропорту Ханоя, ожидая «массированной» высадки в Дьенбьенфу. Вместо этого батальон рвали на части, снижая сплоченность и боевой дух. Но в ту ночь настала очередь де Базена и в 02.40 пять самолетов С-47 французских ВВС наконец сбросили семьдесят четыре человека в залитую дождем топку боя. Они представляли собой штаб батальона де Базена и несколько подразделений 4-й роты под командованием капитана Жана-Франсуа Трейю, еще одного бретонского десантника. С наступлением рассвета Лангле поручил де Базену и его штабу вместе прибывшими подразделениями 4-й роты присоединиться к капитану Кледику на «Элиан-4». Но де Базену так и не довелось принять на себя новое командование; несколько часов спустя вражеский снаряд раздробил ему ногу. Капитан Пуже стал исполняющим обязанности командира 1-го колониального парашютного батальона в Дьенбьенфу.
Фактически, пока де Базен и 4-я рота пробирались на «Элиан-4», Пуже получил приказ от Бижара сменить остатки 1-го батальона 13-й полубригады Кутана на «Элиан-2», пока раненые десантники, подкрепленные несколькими оставшимися марокканцами из 1-го батальона 4-го полка марокканских тиральеров под командованием капитана Нико должны были сменить его на все еще спокойном «Элиан-3».
Примерно в 11.00 – обычно, самое тихое время дня, потому что именно тогда Вьетминь сменял своих солдат и кормил их обедом в середине дня – Пуже наконец встретился с Кутаном в винном погребе на вершине «Элиан-2». Давным-давно «Элиан-2» потерял всякое сходство с чем-либо человеческим и невероятное зловоние окутывало весь холм, как толстое одеяло. Как объяснил Кутан своему преемнику, на нескольких его акрах было, вероятно, упокоено 1500 бойцов Вьетминя, не говоря уже о нескольких сотнях французских десантников и иностранных легионеров. Напомним, что танк «Базель», разбитый в куски во время атаки 1 апреля, венчал холм своей характерной формой. После месяца непрерывных обстрелов и дождей он начал погружаться в землю и теперь образовал удобный блиндаж.
С отбытием позже в тот же день оставшихся легионеров (за исключением самого Кутана, который остался на ночь с Пуже) «Элиан-2» стал теперь исключительной ответственностью 2-й и 3-й рот 1-го колониального парашютного батальона. Капитан Эдм и его люди заняли юго-восточный угол «Элиан-2» с его небольшим блиндажом, в то время как Пуже и 3-я рота удерживали вершину «Элиан-2». Несколько ниже гребня холма, еще один блиндаж, глубоко вкопанный под корнями баньяна (который чудесным образом был все еще жив и казалось, был последним живым клочком природы на «Элиан-2») прикрывал ход сообщения, который вел от «Элиан-2» через «Элиан-3» к Нам-Юм. Здесь, также в направлении баньяна, начало расти щупальце траншеи Вьетминя, и три «добровольца смерти» коммунистов, увешанных взрывчаткой, были застрелены французскими стрелками в последний момент и теперь гнили на ничейной земле. Фактически, в перевернутом мире, в который превратились фронтовые окопы Дьенбьенфу в первые дни мая, для легионеров или десантников стало «спортом» выползти на ничейную землю и благополучно вернуться с пятьюдесятью или шестидесятью фунтами взрывчатки, закрепленной на трупе одного из добровольцев-смертников. Не то, чтобы с взрывчаткой можно было что-то сделать на французской стороне – на самом деле, ее нужно было предусмотрительно перезахоронить подальше от боевых позиций. Это был жест чистой бравады, беспричинного вызова судьбе и должным образом оценивался как таковой всеми заинтересованными сторонами.