Однако Пуже на «Элиан-2» обо все этом ничего не знал. Он не мог понять, почему после невероятно успешной обороны «Элиан-2» до сих пор, штаб бросил его и его товарищей на произвол судьбы.
Он вспомнил, что Кутан оставил свою собственную рацию, с помощью которой он мог связаться с полковником Лёмёнье, старшим командиром Иностранного легиона в штабе де Кастра.
Начальник штаба Лёмёнье, высокий майор Мишель Вадо, взял микрофон, чтобы ответить. Вадо за пятьдесят пять дней сражения приобрел прочную репутацию человека совершенно «невозмутимого». В то время как другие слали проклятия по радиоволнам, или предавались отчаянию в штабном блиндаже, Вадо спокойно занимался своими делами, перемещая последние оставшиеся подразделения на ацетатной подложке своей крупномасштабной карты, прося минометную батарею здесь, или оставшуюся секцию гаубиц там, израсходовать свои последние снаряды на особо важную цель. Но 7 мая на рассвете даже он был на пределе своих возможностей. В 02.00 запас боеприпасов в Дьенбьенфу был опасно мал. Осталось ровно 100 мин к 120-мм минометам, а оставшиеся семь 105-мм имели на всех 300 снарядов, в то время как последняя 155-мм, которая в тот момент стреляла прямо от «Доминик» на 300 метров вперед, имела ровно одиннадцать снарядов. Когда Кледик на «Элиан-4» обнаружил большую концентрацию вражеской пехоты, стоящую перед ним на склонах «Элиан-1» и запросил у артиллерии такой же концентрации огня, которая ранее вечером предотвратила первую атаку Вьетминя на «Элиан-2», он получил три снаряда артиллерийской поддержки.
Теперь Пуже снова умолял о подкреплении и боеприпасах. Спокойный голос Вадо звучал как у старого учителя, пытающегося объяснить трудную задачу несколько туповатому ученику:
- Будь благоразумным. Ты знаешь ситуацию, так же хорошо как и я. Где ты хочешь, чтобы я нашел роту? Я не могу дать тебе ни одного человека и даже ни одного снаряда, мой мальчик.
Но в тот момент, примерно в 04.00 у капитана Жана Пуже осталось в живых и способных сражаться около тридцати пяти человек на всю высоту. Очевидно, считал он, дальнейшее сопротивление при таких обстоятельствах было бы совершенно бессмысленным и он запросил у Вадо разрешения покинуть «Элиан-2» и прорываться в направлении «Элиан-3». Есть две версии того, что последовало дальше. По словам Жюля Руа, Вадо сказал: «Ты десантник. Ты здесь для того, чтобы тебя убили». По словам самого Пуже, Вадо сказал ему, что он должен продолжать сражаться: «В конце концов, ты десантник и должен сопротивляться до смерти – или, по крайней мере, до утра».
Больше между этими двумя людьми не было ничего, что можно было бы сказать. Дьенбьенфу больше ничего не мог сделать для замученного «Элиан-2», и Пуже, чей радист был убит, больше не нуждался в передатчике.
- Понятно. Если Вам нечего добавить, я уничтожу свою рацию. – сказал Пуже.
Спокойный голос Вадо казался очень далеким, гораздо дальше, чем просто 400 метров изрытой снарядами грязи, которая фактически разделяла двух людей. Вадо также придерживался протокола радиосвязи французской рации.
- Конец связи.
- Пока не уничтожайте свою рацию, - сказал вьетнамский голос по-французски. – Президент Хо Ши Мин предлагает вам послушать «Песню партизан».
Это был голос радиста Народной армии, прослушивающего французский командный канал. И по командному каналу, можно было отчетливо услышать любимые слова, которые пело французское Сопротивление в черные дни, когда они боролись с нацистскими оккупантами. Пуже прослушал его, начиная с первого куплета, в котором говорилось о черных воронах, то есть, иностранных оккупантах, летающих над землей, до самого последнего куплета, в котором говорилось о черной крови, высыхающей завтра на дорогах и заканчивающегося навязчивой строкой: «Товарищи, Свобода слушает нас ночью…»