Выбрать главу

Премьер-министр, голосом, который он тщетно пытался контролировать и который поначалу был настолько тихим, что его едва было слышно даже с помощью системы громкой связи, сказал:

- Правительство было проинформировано о том, что центральная позиция Дьенбьенфу пала после двадцати часов непрерывных ожесточенных боев.

Когда он произнес эти слова, его голос сорвался. В зале раздался громкий вздох и под грохот кресел законодатели, посетители и пресса поднялись на ноги, за исключением девяносто пяти коммунистов и Шарля де Шанбрена, законодателя от Прогрессивной партии, союзной с коммунистами.

В последовавшей мертвой тишине, прерываемой только громкими рыданиями женщины-законодателя, Ланьель продолжил:

- Опорный пункт «Изабель» еще удерживается. Враг хотел добиться падения Дьенбьенфу до открытия конференции по Индокитаю. Он считает, что мог бы нанести решающий удар по моральному духу Франции. Он откликнулся на нашу добрую волю, на стремление Франции к миру, пожертвовав тысячами (своих) солдат, чтобы сокрушить их числом героев, которые в течение пятидесяти пяти дней вызывали восхищение всего мира…

…Франция должна напомнить своим союзникам, что вот уже семь лет армия Французского союза неустанно защищает особо важный регион Азии, и в одиночку защищает интересы всех. Вся Франция разделяет скорбь семей бойцов Дьенбьенфу. Их героизм достиг таких высот, что общечеловеческая совесть должна диктовать врагу – в пользу раненых и тех, чье мужество дает им право на военные почести, - такие решения, которые больше всего будут способствовать созданию климата благоприятствующего миру.

Известие о катастрофе накрыло Францию, как толстое одеяло. Кардинал Морис Фельтен, архиепископ Парижа, приказал отслужить торжественную мессу по погибшим и попавшим в плен в Дьенбьенфу. Парижская опера, которая должна была впервые после окончания Второй мировой войны принять балет Московской оперы, отменила целую серию русских представлений. Французское телевидение – во Франции и радио, и телевидение контролируется правительством – отменило свои вечерние программы, а радиосети отменили все развлекательные шоу и заменили их программами французской классической музыки, в частности, «Реквиемом» Гектора Берлиоза. Это был единственный реквием, который когда-либо получили тысячи погибших в Дьенбьенфу.

В Ницце, на французской Ривьере, глава некоммунистического государственного режима Бао Дай (чье имя в переводе означает «Хранитель Величия», но который предпочитал жизнь на французской Ривьере заботам о войне во Вьетнаме) выступил с собственным заявлением, в котором он поблагодарил французов за жертвы, которые они принесли:

«Теперь, когда Франция признала независимость Вьетнама, ни у кого не может быть сомнений в бескорыстном благородстве ее защиты вьетнамского народа и Свободного мира… Французы могут быть уверены, что Вьетнам не забудет о жертвах Франции».

В Сайгоне была двойная спешка. С одной стороны, призыв 120 000 молодых вьетнамцев дал только 7000 призывников, из которых 5000 были признаны негодными к службе. И известие о поражении вызвало лавину вьетнамских и французских переводов в Гонконг, где вьетнамский пиастр внезапно упал на черном рынке с шестидесяти до восьмидесяти пяти за доллар США.

Новость о падении Дьенбьенфу попала в Соединенные Штаты слишком поздно для утренних газет 7 мая, но именно это делает их вдвойне интересными. Ибо Дьенбьенфу, на самом деле, исчез как новость на первой полосе гораздо раньше. В то время, как французы умирали на «Элиан», Америка прилипла к своим телевизорам, наблюдая как ныне покойный младший сенатор от штата Висконсин допрашивал министра по делам армии и армейского генерала о том, почему неизвестный армейский дантист с предполагаемыми левыми наклонностями, был повышен обычным образом с капитана до майора. В тот самый момент, когда минная галерея Вьетминя разорвала «Элиан-2», Дьенбьенфу попал на 6-ю страницу самой уважаемой газеты Америки.

В день падения Дьенбьенфу сенатор Маккарти оспорил право исполнительной власти скрывать секретные данные от Конгресса, а Дьенбьенфу поднялся на 3-ю страницу. Однако, сенатор от Техаса Линдон Б. Джонсон, выступил с речью перед ежегодным ужином Демократической партии в День Джефферсона-Джексона в Вашингтоне, в ходе которого он ясно продемонстрировал зарождающийся глубокий интерес к Вьетнаму, который должен был вырасти после того, как он стал президентом: