Гровен удивленно поднял глаза: враг тоже оказался человеком. В течение короткого времени врачи договорились, что в первую очередь всех раненых нужно будет вынести из подземных блиндажей и перевести в госпитали и перевязочные пункты под открытым небом. При таком изобилии нейлоновых парашютов, разбросанных по лагерю, установка временных палаток не представляла бы никаких трудностей. Французские врачи и медицинский персонал смогут оставаться на своих рабочих местах под наблюдением медиков Вьетминя. С другой стороны, медики Вьетминя могли бы позаимствовать хирургическое оборудование и, прежде всего, антибиотики, которых почти не было на стороне противника. Гровен предвидел последнюю просьбу и тщательно спрятал часть своего небольшого запаса драгоценных антибиотиков в замаскированных канализационных стоках внутри блиндажей. Однако в то же время, он испытал огромное облегчение, узнав о судьбе своих раненых и был благодарен за понимание, проявленное его захватчиками. Когда два дня спустя политические комиссары взяли все в свои руки, ситуация изменилась.
На «Изабель» ранние часы рассвета были потрачены на сбор французских пленных. Тот факт, что последний бой «Изабель» прошел в темноте ночи, значительно все усложнил. Кроме того, 304-я дивизия Народной армии, которая отвечала за «Изабель» и была в основном набрана в дельте Красной реки, имела с французами кое-какие давние счеты и казалось, решила обращаться с противником более грубо. В 06.00, когда солдаты 2-го батальона 1-го полка алжирских тиральеров сидели под плотной охраной Вьетминя вдоль дороги, ведущей на север из «Изабель», мимо них прошел полковник Лаланд и его штаб, которые шли на север под усиленной охраной и с крепко связанными за спиной руками.
Но теперь для противника началась фантастически сложная работа по сортировке почти 10000 солдат войск противника различных национальностей. С самого начала противник решил разделить пленных по национальному признаку и разделить их на группы по пятьдесят человек: французы будут идти с французами, а алжирцы, марокканцы и вьетнамцы также сформируют отдельные подразделения. Иностранные легионеры, в свою очередь, также были разделены в соответствие с их национальным происхождением на немецкие, итальянские, испанские и восточноевропейские группы. Унтер-офицеры должны были быть отделены от нижних чинов, а офицеры – от всех других групп. Таким образом, основная масса пленных превратилась бы в толпу без единого лидера в руках своих захватчиков. Этот процесс сортировки занял несколько дней. Именно в этот период произошло большинство успешных побегов.
Офицеры были немедленно изолированы и подвергнуты длительным допросам о каждой детали обороны Дьенбьенфу. Каждое их слово записывалось не одной, а несколькими стенографистками, говорящими по-французски, а иногда и записывалось на магнитофон. Часто одного и того же офицера несколько раз допрашивали на одну и ту же тему говорящие по-французски следователи. Особое внимание было уделено офицерам не французского происхождения, таким как алжирцы. Когда лейтенанта Белабиша привели на допрос, он с ужасом заметил, что у допрашивавшего его офицера была совершенно точная крупномасштабная карта ОП «Изабель», показывающая точное расположение каждого подразделения внутри опорного пункта. Вьетминь интересовало не только то, что делали французы, но и различные непредвиденные обстоятельства, которые могли возникнуть: возможные контратаки, альтернативные зоны обстрела и так далее. У вражеского следователя было также личное дело Белабиша, вероятно, найденное среди бумаг, которые не удалось сжечь штабу его батальона, и он видел его награждение орденом Почетного легиона. Он посмотрел на Белабиша и спросил:
- Ты алжирец. Ты собираешься остаться с нами, чтобы бороться за освобождение своей страны?
Когда лейтенант Белабиш отказался, отношение следователя изменилось. Для него Белабиш стал просто еще одним «лакеем империалистов». Восемь лет спустя капитан Белабиш был офицером алжирской национально-освободительной армии, обучая молодых алжирских офицеров в бывшей французской школе кандидатов в офицеры в Шершелле, к западу от Алжира.
В Ханое французская армия, как и каждый год, планировала парад в честь Дня Победы, и 7 мая вьетнамские рабочие вывесили национальные флаги Франции и Вьетнама вдоль главного проспекта, ведущего к военному мемориалу и установили трибуну для вьетнамских и французских важных персон, включая генерала Коньи, который должен был присутствовать на церемонии.
Это был самый мрачный парад из когда-либо проводившихся в честь Дня Победы, участниками которого стали размещенные в Ханое остатки частей, уничтоженных накануне в Дьенбьенфу: штабные и тыловые подразделения 3-го полка Иностранного легиона, 1-я рота 1-го колониального парашютного батальона, и несколько отдельных десантников, будучи ранеными и только что выпущенными из госпиталя, пропустивших последний прыжок в Дьенбьенфу по уважительной причине. Несколько офицеров-десантников заметно прихрамывали, проходя мимо трибуны.