Любопытно, что 3-й батальон тай, который в прошлом году очень хорошо сражался на укрепленной позиции в Нашанге и всего несколько месяцев назад отличился в операциях против 320-й дивизии в труднодоступной местности, теперь распался после двух дней боев при Дьенбьенфу. Возможно, свою роль сыграл тот факт, что члены семей бойцов батальона теперь частично находились в руках коммунистов. Однако более чем вероятно, что недавняя смена командиров батальонов, психологическая война коммунистов и непривычное давление непрерывного обстрела артиллерией противника на неподвижной позиции (под Нашангом у Вьетминя была артиллерия, но не такой плотности), должно быть, сыграли решающую роль. Последний оставшийся вопрос, заключается в том, почему де Кастр не использовал часть своего восстановленного резерва десантников, чтобы вернуть драгоценный участок возвышенности, который был потерян при гораздо менее достойных обстоятельствах, чем «Беатрис» и «Габриэль».
Де Кастр, по-видимому, мог бы ответить что оборона «Анн-Мари» могла стоить ему больших потерь, которые он не мог с легкостью восполнить, поскольку Коньи сообщил ему, что в настоящее время он может рассчитывать только на еще один воздушно-десантный батальон. Кроме того, имелись убедительные доказательства, что следующий удар может быть нанесен по жизненно важным оставшимся высотам к востоку от Нам-Юм, где алжирские и марокканские части также проявляли признаки боевой усталости. Поэтому де Кастр и Лангле решили не сражаться за ОП «Анн-Мари 1» и «Анн-Мари 2», а присоединить «Анн-Мари 3» и 4 к опорному пункту «Югетт» с 20.00 того же вечера. «Анн-Мари 3» стал «Югетт 6», а «Анн-Мари 4» стал «Югетт 7».
17 марта был плохим днем в воздухе. Скверная погода свела снабжение с воздуха к минимуму, и коммунисты теперь накрывали все возможные зоны выброски беспокоящим артиллерийским огнем. Последний, который удалось починить, разведывательный самолет «Кузнечик», был наконец нащупан артиллеристами противника в своем капонире и подожжен, склады горючего и боеприпасов ВВС также были взорваны артогнем противника. Однако в 15.00 измученный медицинский персонал Дьенбьенфу с облегчением увидел безупречную высадку 6-й воздушно-десантной хирургической бригады под командованием лейтенанта медицинской службы Видаля. Их прибытие позволило доктору Гровену развернуть дополнительный госпиталь на другом берегу Нам-Юм, тем самым избавив тяжелораненых от опасной поездки по открытому мосту. Но большой проблемой доктора Гровена по-прежнему оставались раненые, которых нельзя было эвакуировать. Здесь противник избрал максимально эффективный способ действий. Он прекращал огонь, пока грузовики с развевающимися огромными флагами Красного креста не прибудут на аэродром, и не приблизятся к санитарному самолету на стоянке. Затем, когда самолет и раненые будут наиболее уязвимы, артиллерия коммунистов открывала огонь в полную силу и самолет взлетал либо пустым, либо загруженным более легко ранеными, или даже невредимыми трусами, отчаянно пытавшимися покинуть долину. Тем не менее, два С-47 это сделали. Один, пилотируемый капитаном Корну, быстро сбросил необходимые медикаменты и взял на борт тридцать два раненых вместо двадцати четырех, на которых был рассчитан самолет. Другой самолет, которым командовал капитан Дард, приземлился в 19.00 под огнем тяжелой артиллерии и пять минут прождал на земле, прежде чем снова взлететь пустым. Ни один из санитарных грузовиков не смог подъехать к взлетно-посадочной полосе.
В полдень, в Дьенбьенфу был посетитель: генерал Коньи летал над крепостью целых полчаса, наблюдая за битвой. Позже поговаривали, что вид истерзанного укрепрайона, изрытого постоянным дождем снарядов коммунистов (и судя по тону сообщений от его командования, в очевидном низком состоянии морального духа), вдохновил Коньи на мысль о том, что он должен приземлиться, при возможности и управлять битвой, так же как его собственный учитель, покойный маршал де Латтр, сделал в 1951 году, во время битвы за Виньйен. В Виньйен де Латтр приземлился на связном самолете «Кузнечик» в центре окруженного французского подразделения и столкнувшись с мольбами своего начальника штаба о том, что он находится в смертельной опасности, блестяще ответил: «Так приезжайте и заберите меня отсюда». В защиту окончательного решения Коньи не делать этого, Жюль Руа утверждал, что Дьенбьенфу был работой не Коньи, а Наварра. Рисковать ради него жизнью было бы равносильно признанию того, что он был «ответственен» за Дьенбьенфу.