Джонни понял, что Пауэрскорт намерен повторить маневр, опробованный ими в давнем деле с серией покушений на вице-короля Индии.
— По-моему, Фрэнсис хочет, чтобы охранники неосторожно обмолвились насчет церковной отмены католичества и часа, когда состоится мероприятие. Слух мигом пронесется по всем обиталищам арестантов, и птичка вылетит.
Пауэрскорт улыбнулся:
— Абсолютно верно, Джонни. Затем, в определенный момент ваши люди, главный констебль, устроят небольшую передышку на своей тяжкой караульной службе, позволив убийце (или убийцам) сбежать из-под стражи. Мы с Джонни спрячемся в соборе. Минут через пятнадцать после начала богослужения полиция и кавалеристы полковника Хилера перекроют все выходы. Мы выманим убийцу и схватим его. И тогда, будем надеяться, этому жуткому делу все же придет конец.
Идею шеф полиции прекрасно уловил, но лицо его выразило боязливое сомнение.
— А это можно? — обратился он к канонику Гиллу. — Я имею в виду: обратно переосвятить собор?
Каноник Гилл закрыл свой «Сборник молитв». Заговорил он тихо, позволяя слышать звонкие крики бегающих во дворе детей.
— С одной стороны, я, по правде говоря, не знаю, какова ритуальная процедура в подобных обстоятельствах. Но, думаю, это не важно. Мне лишь потребуется ассистент, еще один англиканский священник. Вдвоем мы сможем изобразить некую церемонию, не безупречную формально, но достаточно убедительную для преступника. Опираясь на текст «Акта о единообразии», упомянутого вами, главный констебль, при сегодняшнем аресте, мы торжественно огласим все его тридцать девять статей. Прозвучит, я уверен, весьма внушительно.
— Но вдруг убийца поймет, что обряд фиктивный? — впервые на этом собрании подала голос леди Люси. — Вдруг он, столько лет проводивший в кафедральном соборе образцовые англиканские службы, увидит, что обряд не по форме, а стало быть, недействительный, и собор остается католическим?
— Предположение вполне уместное, леди Пауэрскорт, — слегка поклонился собеседнице каноник Гилл, — однако вряд ли будет нечто в таком роде. Этот сидящий сейчас под домашним арестом джентльмен превосходно изучил церемонию превращения англиканского храма в католический, но не думаю, что его когда-либо интересовал ритуал обратной смены конфессиональной принадлежности собора. Можно всю жизнь быть англиканским священником, стать самим архиепископом Кентерберийским и даже не представлять подобного обряда. Надобность в нем с приходом Реформации отпала.
Пауэрскорт повернулся к шефу полиции:
— Вам решать, главный констебль. Вам и полковнику Хилеру.
— Очень опасно, Пауэрскорт?
— Не скрою, опасность велика. Мы берем на себя ответственность выпустить убийцу, который, скорее всего, попытается расправиться с теми, кто будет вести службу у алтаря. Я уже обсудил этот аспект с каноником Гиллом. Он готов действовать.
Начальник полиции отвернулся к окну. Во дворе два кавалериста расхаживали взад-вперед на центральном посту напротив Декан-хауса.
— Будь оно проклято! Ладно, Пауэрскорт, — решился шеф полиции. — Рискнем. Эти убийства держат в постоянном напряжении жителей Комптона и деморализуют моих полисменов. Когда вы собираетесь начать спектакль?
— Завтра, — ответил Пауэрскорт. — И моя интуиция подсказывает, что обряд возвращения соборов в лоно англиканства должен начинаться ровно в одиннадцать утра.
Городок Комптон осветило утреннее солнце пасхального понедельника. На газонах собора травяную зелень усеяли звездочки нарциссов. Фруктовые деревья соборных садов и садиков покрылись бело-розовым цветением. Ровно в одиннадцать утра к арке главного портала приблизилась чрезвычайно скромная процессия из четырех человек в белых стихарях. Впереди шли каноник Гилл с Ричардом Хупером, молоденьким помощником викария из деревенского прихода Фрэнсхем, за ними еще двое. В сыроватом воздухе храма продолжал витать слабый парфюмерный душок ладана. Сотни сверкавших вчера свечей превратились в огарки, закапавшие воском тела надгробных каменных изваяний. Стулья внизу стояли так, как их оставила молившаяся на пасхальной мессе паства. Хоры были пусты. Подведя процессию к покрытому белой скатертью столу с двумя серебряными канделябрами, приготовленному на скрещении центрального нефа с трансептом, каноник Гилл начал читать молитву, что предназначалась на этот день церковным календарем:
— «Господи Всемогущий, явленный в Сыне Твоем, Иисусе Христе, смерть одолевшем и нам отворившем врата жизни вечной…»
Один из той пары, что шла сзади, встал у стола лицом к алтарю и пустым хорам. Второй, от другой стороны стола, держал в поле зрения пространство до главного входа, не забывая водить глазами по окнам и галереям. Дозорных отличала превосходная выправка.
Дочитав молитву, каноник Гилл перешел к зачитыванию тридцати девяти статей, определявших устав, регламент и сами догматы англиканской церкви. Читал он поочередно с Ричардом Хупером. Двадцать минут двенадцатого Хупер дошел до статьи № 21: «Полномочия Церковных советов». Все наружные двери, все проходы охранялись полисменами старшего инспектора Йейтса и кавалеристами полковника Хилера. Командование полагало, что если убийца решил действовать, то он заранее затаился где-то в храме. Патрик Батлер неотлучно, с блокнотом в руке, находился подле ждавшего во дворе шефа полиции. Леди Люси и Энн наблюдали за происходившим из палисадника перед коттеджем миссис Герберт. Вдоль соборных жилых домов пятнами красных мундиров тянулась цепь кавалерийских стражей.
— Статья № 22: «О чистилище», — объявил каноник Гилл негромким голосом, таявшим в вышине арочных сводов. — «Римско-католическая доктрина с такими ее пунктами, как чистилище, индульгенции, поклонение и экстаз, а также почитание рукотворных образов и мощей, — (глаза стоявшего перед столом дозорного в белом стихаре уловили метнувшуюся по верхней галерее тень), — а также взывание к святым покровителям — все это является пустым и тщетным вымыслом…»
— Ложись! — крикнул Пауэрскорт.
Джонни Фицджеральд в своем белоснежном стихаре кинулся на пол. Каноник Гилл успел пригнуться за долю секунды до того, как сверху грянул выстрел. Пуля, ударив в канделябр, рикошетом отскочила в надгробную капеллу. Снизу, из-за стола, голос каноника продолжал читать: «…тщетным вымыслом, не имеющим никаких оснований в Библии и даже прямо противоречащим слову Священного Писания».
Джонни Фицджеральд выстрелил. С балконной галереи раздался короткий вопль. Сдернув стихарь, Пауэрскорт помчался к маленькой двери, ведущей с галереи на предбашенный ярус. Джонни еще раз выстрелил. Согнувшийся за столом священник начал зачитывать следующую статью: «Об обязанностях руководителей прихода». Пришла очередь Пауэрскорта прикрыть стрельбой бежавшего к нему через неф Джонни. Переводя дыхание возле двери на ярусы, Пауэрскорт пробовал вспомнить, когда в Англии последний раз случалось убийство в храме. Томас Беккет? Резня, пальба у алтарей, где искали защиты и убежища враги яростных протестантских солдат Кромвеля?
Пауэрскорт молча показал наверх. Джонни еле слышно шепнул: «Осторожнее на последних ступеньках, Фрэнсис. Мерзавец в выгодной позиции и, завидев наши макушки, запросто нас прихлопнет». Они еще не знали, кто там, над головой, кто именно из здешних пастырей. Комптонский священник-убийца еще не показал лица. Лестница была винтовой и очень узкой. Плечи терлись о стенной камень. То и дело замирая, они прислушивались к звукам наверху. Снизу доносился голос Ричарда Хупера, перечислявшего параграфы статьи «О процедуре причащения». Похоже, дуэт протестантов не собирался останавливаться — несмотря ни на что.
Последний лестничный виток перед площадкой с окном, откуда падал свет. Привстав на цыпочки и высоко вытянув руку с револьвером, Пауэрскорт трижды выстрелил в разные стороны. Снова резкий болезненный крик. Ступившие на площадку яруса Пауэрскорт и Джонни Фицджеральд увидели человека в черном плаще с капюшоном, который, прислонясь к арке, целился в англиканских священников внизу, но, заметив своих гонителей, торопливо захромал к двери в основании башни. Он оглянулся на ходу — декан! По следам его заблестела яркая кровавая капель. Из-за захлопнутой башенной двери послышался рыдающий молящий голос: