— Ага. Судейский разум усомнится в твоем здравом рассудке. О, скорбь земного бытия!
— Слушай: «Позвольте откровенно выразить…»
— У-у, — протянул Джонни, — после таких слов обязательно жди выволочки.
— И правда, Джонни. Мне самому, слыша подобное вступление, всегда кажется, что я провинившийся школяр. Итак: «Позвольте откровенно выразить, как меня огорчило и возмутило, что человек со столь достойной репутацией на своем поприще вместо истинных следственных выводов дал волю неким своим совершенно диким фантазиям. Поверьте, Пауэрскорт, моему опыту. За время долголетней службы в Индии мне не однажды приходилось наблюдать несчастных, чей мозг был поврежден свирепым солнцем Ассама или Пенджаба. Печальный факт, но многих превосходных офицеров постигло это бедствие…»
— Чванливая старая свинья, — обронил Джонни. — И где только берут таких идиотов?
— Мистер Фицджеральд! — сурово молвил Пауэрскорт. — Вам, разумеется, известно, что лорд главный судья графства является полномочным представителем самого Его Королевского Величества? Вот так-то.
— Надеюсь, облеченный высочайшим доверием представитель не оставил тебя, Фрэнсис, без мудрого совета? Подозреваю, тебе рекомендовано попить минеральной водички на германских курортах.
Пауэрскорт усмехнулся и продолжил:
— «Чувствую своим непременным долгом дать вам один совет…»
— Ну я же говорил, чертов курорт! — победно вскричал Джонни.
— Угомонись, — махнул рукой Пауэрскорт, — дай дочитать. «К югу от Комптона на побережье расположен курорт, великолепно исцеляющий болезни и духа и тела. Морской воздух рассеет помрачившую ваш разум трагикомическую подозрительность. Кроме того, упомяну о пользе длительных пеших прогулок, а также рекомендую обратиться к практикующему в ваших местах прекрасному специалисту, доктору Блэкстафу, который вам поможет вернуться в наилучшую форму…»
— Что ж, Фрэнсис, хоть холодные ванны не грозят. Уже неплохо. И к немцам в их лечебницы ехать не надо.
Пауэрскорт перевернул листок.
— Прощальный привет, Джонни. Полагаю, тебе понравится. «В заключение позвольте повторить, Пауэрскорт, какую грусть навеяло ваше письмо, продиктованное очевидным нездоровьем. Уповаю на ваше скорейшее выздоровление. Остаюсь… и т. д.».
— Кошмар! Кошмар! — расхохотался Джонни. — Как думаешь, ответы на два других твоих письма будут столь же прелестны? Знаешь, я не теряю надежды насчет германских клиник. Шанс явно есть.
Пауэрскорт сложил листок и аккуратно заправил в конверт.
— Станет моей ценнейшей реликвией. Надо подумать, Джонни, кому завещать. То ли Британскому музею, то ли родной библиотеке в Кембридже? Посмотрим. Что касается двух других ответов, я полагаю, они будут не столь жестоки. Секретарь архиепископа человек деликатный, с манерой нежной и куртуазной, а потому вряд ли посоветует мне воды Мариенбада. Да и Шонберг Макдоннел наверняка будет более любезен.
— Так что? Нам просто сидеть тут и ждать чертовой юбилейной мессы? Нет, Фрэнсис, мы должны что-нибудь сделать.
— Сделаем, Джонни. Завтра я собираюсь съездить в Лондон, увидеться с Уильямом. Возможно, кстати, раздобуду ему сносной пищи. Вернусь во вторник вечером. Пока меня не будет, выполнишь пару поручений?
— Все что угодно, кроме личной встречи с этим идиотом судьей.
— Попросишь Патрика Батлера выяснить у будущего тестя, начальника станции, ожидаются ли специальные поезда в день юбилея и если да, то когда прибывают.
— Нет проблем, — весело ответил Джонни. — А еще что?
— Второе дело потрудней будет, — сказал Пауэрскорт, пристально глядя в глубь сада. — Могут быть взрывы, Джонни. Постарайся с этим справиться.
22
После Комптона, где десять человек — уже толпа. Лондон показался Пауэрскорту невероятно шумным и многолюдным. По мостовым тесное, непрестанное движение, на тротуарах и на станциях подземки торопливая, суетливая толчея. И хотя лондонцы народ довольно сдержанный, пассажиры транспорта, еле ползущего по запруженной Кингз-роуд к Слоун-сквер, кидали столь нервозно-гневливые взгляды, будто промедление грозило роковыми бедами. Даже лондонские птицы носились как-то беспокойно.
В ожидании Уильяма Маккензи Пауэрскорт пообедал дома один. Путь итальянских визитеров, несомненно, будет тщательно отслежен неотступным Маккензи до конечного пункта, то бишь до самых дверей пансиона иезуитов в Челси. Лишь в половине двенадцатого на Маркем-сквер, 25 появился усталый шотландец.