Теперь уже не выдержал Октавиус Парслоу.
— Ваше заявление, коллега, — багровея, произнес он, — обнаруживает абсолютное незнание текстуальных источников!
— Джентльмены, джентльмены, — попытался восстановить мир епископ Мортон. — Прошу вас, вернемся к обсуждаемому нами конкретному документу. Что бы вы могли сказать о нем?
— Моя научная и профессиональная репутация не позволяет в настоящий момент сделать заключение, — объявил профессор Кроуфорд.
— Данная стадия изучения документа препятствует преждевременным выводам, — резюмировал Октавиус Парслоу.
Епископа клонило в сон. День выдался суетливый, с продолжавшимся целых три часа совещанием по текущим делам епархии. Джарвис Мортон склонил голову, словно размышляя, но глаза его закрывались. Сквозь дрему с другой стороны стола долетали яростно разящие фразы. Справа — «проблему следует решать в надлежащем контексте», «нельзя не учитывать архивы Бодлеанской библиотеки»[25], «вопрос не о закрытии монастыря, но об эволюции всей религиозной политики Тюдоров». А слева — «необходимо широкое обсуждение, историко-лингвистическая экспертиза академических специалистов Кембриджа», «скрупулезный текстуальный анализ без исторических параллелей вообще губителен»…
Колокола «Исаия» и «Иезекииль» разбудили епископа ровно в восемь.
— Джентльмены, — объявил он, — благодарю вас за глубокие разъяснения. Предлагаю продолжить дискуссию после ужина.
Сопровождая ученых гостей к столовой, епископ думал о замечании насчет времени, повернувшем в Комптоне вспять. Не забывая лучезарно улыбаться знаменитым специалистам, он думал, что в своих дебатах эти знатоки способны уйти далеко, до упразднения монастыря в тысяча пятьсот тридцать девятом, а еще более глубокая научная аргументация доведет, пожалуй, и до эпохи перед основанием аббатства в девятьсот первом году.
В кресле епископа было весьма приятно и комфортно, хотя Пауэрскорт не совсем точно представлял, чем, собственно, занят, восседая здесь, его преосвященство. Возможно, епископу положено всего лишь одобрять своим присутствием веками славящие Господа «Те Deum» и «Cantata Domino». Однако эти глубокие размышления были прерваны: за неимением иного перевязочного материала Пауэрскорт уже остался без рубашки и серьезно рисковал остаться без жилета и брюк. Превозмогая боль в ноге, он снова обошел собор; надеясь обнаружить какой-то выход, заглянул даже в ризницу, где хранились старинные кресты, потиры, чаши для причастия. Особой гордостью собора являлся ларчик-реликварий с частицей мощей Томаса Беккета[26]. Именно эта драгоценность, ради которой в старые времена сюда стекались толпы паломников, и обогатила монастырский Комптонский собор. Денег хватало; во всяком случае, их было вполне достаточно, чтобы восстановить обрушившуюся в XIV веке башню. Над головой сильно хромавшего Пауэрскорта в композициях резных капителей продолжали заниматься своим делом персонажи средневековых басен: латающий башмак сапожник, вынимающий из пятки занозу странник, крадущая гуся лисица, глотающая лягушонка цапля. Круговой обход, в обычное время занявший бы минут десять, длился почти час. Нога ужасно ныла. И сколько крови натекло везде в продолжение этого похода, неизвестно.
В одиннадцать Пауэрскорт вернулся к святилищу и опять сел напротив алтаря. Сумеет ли он бодрствовать всю ночь? Похоже, уже одолевает сонный бред. Трубы огромного органа пляшут перед глазами. Вновь и вновь слышится тяжелый грохот падающих плит; вновь и вновь видятся впереди спасительные хоры. Теперь какие-то невнятные шумы, словно вдали за стенами стучат копыта, бормочут люди, шаркая через пустынный, спящий, как и весь город Комптон, храмовый двор. Из угла хоров скребущие шорохи: церковные мыши выбрались помолиться, пропищать хвалы самим себе.
В двадцать минут двенадцатого от главного входа смутно донесся лязгающий звук. Пауэрскорт привстал и напрягся. Еще раз лязгнуло. Вспомнился массивный наружный двойной засов. Двери медленно растворились. Значит, убийца все-таки явился. Пришел добить. Не найдя тело под рухнувшими блоками, будет обыскивать собор. То ли во сне, то ли наяву увиделся постепенно приближающийся издали свет фонаря. Полуослепший за несколько часов в сумраке, Пауэрскорт не мог разглядеть, кто идет. В отчаянии он оглянулся на возвышавшийся алтарь. Назойливого детектива сейчас так легко прикончить — просто сорви повязку с его раны, и все. Но два серебряных подсвечника помогут выжить. Господь не обидится. Тут Пауэрскорта осенила мысль: он-то фонарь видит, а человеку с фонарем на таком расстоянии (сотни полторы футов) его не различить. Шаги убийцы отдавались гулким эхом. Надо скрыться в засаде. Если только добраться до капеллы сэра Алджернона Карью, сил хватит самому свалить убийцу резким ударом подсвечника. Осторожно, на цыпочках Пауэрскорт стал пробираться через святилище.