Блонди закончил с кофе и поймал себя на ощущении, что не рискует вставать. Он ни разу в жизни не был пьян, но читал описания и знал физиологическую картину состояния. Судя по всему, кислородное или иномирное опьянение настигло и его тоже. Или это была реакция на состав алкалоидов кофе из другого мира?
— Ну… есть же описания, — пожал плечами Грен. — Поневоле примеряешь их на себя. Ты хотел позадавать вопросов Коту. Или ты нехорошо себя чувствуешь?
— А вот и твои свойства сидхе, — заметил Йодзу. — У тебя усиливается эмпатия. И, думаю, способности к музыке тоже разовьются в полную силу. Грен с Прим вон музыку к сериалам по книгам своей жены пишет.
— Ого! — удивилась Туу-Тикки. — Его жена — это Тави Тум? Мне вот никогда не удавалось ничего написать до конца.
— Я имел в виду, что буду задавать много вопросов через неделю, — мотнул головой Доминик, — когда мы тут адаптируемся. Сейчас бесполезно. Бес-по-ле-зно, — блонди прислушался к звучанию слова, — я не могу оценить, как я себя чувствую. Но слушать вас интересно.
— Тогда поспрашиваю я, — обрадовался Грен. — Доминик, может, тебе лучше пойти прилечь?
— Нет, я останусь, — упёрся Доминик.
Кодзу взял его за руку и стиснул пальцы в ладони. Туу-Тикки посмотрела на них и улыбнулась Грену. Он вернул улыбку и спросил:
— Йодзу, как осуществляется связь по мобильнику и электронной почте между разными мирами?
— Магически, — пожал плечами Кот. — Я не вникал в подробности. Фактически, Дорога — это отдельный мир, а дома-у-дороги — ее часть. Плюс у вас топится камин, это тоже средство связи. Я заметил, он не гаснет?
— Я подумала, что так будет правильно, — объяснила Туу-Тикки. — Что-то я читала про связь через огонь.
— Умница, — похвалил Йодзу. — Сестрам писать будешь?
— Буду, — кивнула Туу-Тикки. — А связь только через емэйл или блоги тоже связаны?
— Только емэйл, телефон, камины и зеркала, — покачал головой Йодзу. — Ваше зеркало связано с домами-у-дороги на Прим и на Трайм, с Домом Детей на Прим, с домом-у-дороги на Клеа. Если понадобится, прокинем связку с домом Катце в Нью-Йорке на Трайм и с домом нашего мага-информационщика на Прим.
— Это хорошо, — сказал Грен. — А то я чувствую себя довольно неуверенно в новом качестве. Грен Старший и тот, второй — они давно живут в доме-у-дороги?
— Старший — одиннадцатый год, — ответил Йодзу. — Средний — шестой. У Среднего забавно: они со своей Тами создали менаж-а-труа с одним дорожным навигатором. Так и живут. Растят дочь.
Грен почувствовал, как сжалась Туу-Тикки. Вопросительно посмотрел на нее. Туу-Тикки побледнела и кусала губы. Кажется, что-то из сказанного Котом потрясло ее до глубины души.
— Опять Клеа, — встрял Доминик. Чувствовал он себя всё более странно: хотелось активных действий, секса, закричать, съесть чего-нибудь сладкого, упасть и заснуть, и блонди пытался понять, как все эти желания помещаются в нём одном. — Что это за… место? Оно тоже связано магией?
— Это восстановленный магией Первого Дома Хаоса постапокалиптический мир. Мир свободных, не ограниченных естественным отбором мутаций. Сефирот с товарищами и созданной ими цивилизацией разумных негуманоидов ушли туда с Гайи — это тоже был мир Чаши. Обустроились, живут. Сефирот и его товарищи — маги. Но работает с ними генетик-блонди. Разрабатывает голосовой аппарат для неговорящих разумных, — объяснил Йодзу. — Ты как, обучался каким-нибудь боевым искусствам? Хочешь, пойдем поспаррингуемся?
— Зачем? — изумился Доминик.
— Сбросишь напряжение, — ухмыльнулся Йодзу.
— В спарринге? — не поверил блонди. — Ни разу не получалось. Нет, я не хочу. Кодзу, — Доминик повернулся к рыжему, — тебе сильно интересно? Я хочу… — блонди на мгновение запнулся, — пойдём наверх?
Кодзу улыбнулся. Перегнулся через подлокотник кресла, поцеловал Доминика в губы и, схватив за руку, потащил в гостевую спальню.
Туу-Тикки проводила их взглядом. Посмотрела, как духи прибирают на столе. И спросила:
— Йодзу. Мы с Греном точно стерильны?
— Абсолютно, — кивнул Йодзу. — Извини. Это непререкаемое условие леди Наари.
— Ничего, — ответила Туу-Тикки. — Ничего…
Она быстро вытерла слезу, поднялась и ушла к себе.
========== 12 ==========
Когда Грен вошел в спальню Туу-Тикки, предварительно постучав и не дождавшись ответа, она лежала на кровати, свернувшись клубочком и обняв подушку, спиной к двери. Она плакала. Грену не надо было видеть ее лицо, чтобы почувствовать это. Глубокое, давнее горе просто затопило комнату.
Грен сел на кровать рядом с Туу-Тикки, убрал волосы с ее лица. Подушка была мокра от слез. Туу-Тикки всхлипнула и спряталась в нее.
— Что с тобой стряслось? — тихо спросил Грен. — Ты же знала…
Она попыталась справиться с собой, и голос звучал почти ровно:
— Я знала. Но это все равно так больно…
Грен лег, примостившись рядом с ней, и обнял. Попросил:
— Расскажи мне.
— Это…
— Расскажи, — настойчиво повторил он.
Туу-Тикки вытерла лицо подушкой и отбросила ее за спину. Подвинулась, чтобы дать Грену место. А когда он прижал ее к себе, уткнулась лбом в его плечо и начала рассказывать, тихо и ровно — так звучит голос человека, сдерживающего рыдания:
— Мне когда-то поставили диагноз: бесплодие. Я жила с ним, ничего. А потом случайно забеременела. Приняла посткоитальный контрацептив на всякий случай, но он не сработал. Ни токсикоза, ни прибавки веса, ничего… Ребенок уже толкаться начал, я и верила, и не верила. Сходила к врачу — и правда, восемнадцать недель. А на двадцать третьей ребенок перестал двигаться. Замершая беременность. Меня не сразу положили в больницу. И я заметила не сразу, я в отпуске была за городом. Потеряла время. Стимулировали искусственные роды. Началось кровотечение, знаешь, бывают такие в родах, когда вся кровь из тела уходит за полчаса. Ребенок… — она всхлипнула, и Грен прижал ее к себе еще крепче, — …ребенок родился мертвым. Девочка. А мне удалили матку. И все, с концами. Такая пустота… Я свалилась в депрессию после этого, Грен. И так и не выкарабкалась. И вот — у моих сестер есть дети, дочери. А у меня нет и уже никогда не будет, понимаешь? И я все думаю — может, это я во всем виновата? Этот чертов постинор, и то, что я пришла к врачу слишком поздно, и…
— Тс-с-с… — прошептал Грен. — Ты ни в чем не виновата. Это просто ужасная, кошмарная случайность.
— Откуда ты знаешь? Я…
Грен поцеловал ее в пахнущие травами волосы.
— У моей матери из девяти беременностей две были замершие. Три закончились рождением мертвых детей. Еще два раза она делала аборт, потому что у эмбрионов были несовместимые с жизнью мутации. Ты не виновата. Никто не виноват. Только судьба.
Туу-Тикки зарыдала еще горше. Грен обнимал ее, шептал что-то успокаивающее, вдыхал запахи слез, духов, табака, под которыми крылся собственный запах Туу-Тикки. Обычно он вызывал в Грене желание, но сейчас не было ничего, кроме стремления утешить и защитить.
Сам Грен о собственных детях практически не думал. Что на Марсе, что в прочей субСолнечной с деторождением были большие проблемы: не защищенное теплым, непроницаемым для космического излучения одеялом земной атмосферы, человечество размножалось плохо. На тысячу беременностей приходилось примерно сто рождений здоровых детей. История его матери не была чем-то странным или выбивающимся из общего ряда — она была типичной. То, что сам Грен родился живым и здоровым, было скорее чудом, чем закономерностью. Подвергать свою возможную женщину выматывающим беременностям в надежде получить здорового ребенка Грен, как и многие его ровесники, не стремился. А потом и сама тема стала неактуальна.
И вот — Туу-Тикки, потерявшая ребенка на безопасной, защищающей Земле. Горе и трагедия. Личная, но от этого только более острая. Грен не знал, сколько лет назад это произошло. Да и неважно. Туу-Тикки до сих пор больно. И своих детей у нее больше никогда не будет. А она, наверное, думала, как будет носить дочку на руках, кормить грудью, купать, наблюдать первые шаги, слушать первые песенки, читать сказки, петь колыбельные… Но этого уже не случится.