— Вот именно! — медленно произнес Джо. — Я вижу, вы отгадали. Так вот, член экипажа, с которым легче всего завязать знакомство — стюардесса!
— Вы всерьез обвиняете меня в убийстве этого человека? — Барбара Слоун потрясла головой, как бы стараясь пробудиться от кошмара. — Вы либо сумасшедший, либо… либо… не знаю, что и сказать.
— Я вовсе не сумасшедший. А вот вы были несколько невнимательны.
— Невнимательна? — она подняла ровные тонкие брови. — Мне кажется, не только я, но и все здесь присутствующие хотели бы узнать, в конце концов, что вы имеете в виду? Предупреждаю, через несколько минут мы приземлимся, и я вынуждена буду жаловаться на вас в полицию. Я не могу допустить, чтобы меня публично оклеветали. Уверена, что любой суд признает мою правоту.
— При условии, если вы докажете, что я клеветник. Но запомните, я буду защищаться. Я абсолютно уверен: именно вы, и никто другой, совершили это убийство. Дело не только в том, что мне путем простого анализа удалось исключить всех остальных. Никого нельзя обвинить в убийстве на основании лишь того, что все остальные, присутствующие на месте преступления, не могли его совершить. При столь серьезном обвинении нужны неоспоримые доказательства. Итак, начну с маленькой ошибки, которую вы допустили. Никто из нас не совершенен, поэтому и вы, планируя преступление, не могли сосредоточиться на всех мелочах. Подавая вчера чай мистеру Ноксу, вы не дали ему сахара. А раз уж сделали это, не надо было утверждать сегодня, что не помните его. Вчера я спросил у Нокса: «Кажется, вы не получили сахара к чаю». Он непроизвольно ответил: «Я никогда не пью с сахаром». В его оправдание могу только сказать, что он был очень возбужден появлением мистера Робертса, иначе, вероятно, не захотел бы разоблачать себя.
— Не хотите ли вы обвинить меня в убийстве только потому, что я забыла подать пассажиру сахар?
— Конечно, нет! Это могло быть случайностью. Но был и другой факт, намного любопытнее первого: когда вчера в зале ожидания был объявлен наш самолет, мистер Нокс забыл на столе маленькие сверточки, которые принес с собой привязанными к пуговице пиджака. Помню, я мимоходом подумал, хотя это меня совсем не касалось, что их следовало положить в почти пустой портфель. Впрочем, тогда у меня не было никакого повода размышлять над этим. Мистер Нокс оставил свертки на столике и был уже у дверей, когда вы подошли и отдали их ему. Тогда же вы подали мисс Динтон зонт, забытый ею по рассеянности. Казалось бы, в поступке стюардессы не было ничего необычного. Но я невольно обратил внимание на маленькую, с виду ничего не значащую деталь. Вначале я даже не понял, какое значение она имеет. Во время таможенного досмотра мистер Нокс, показывая маленькие свертки, сказал, что в них игрушки для детей его приятеля, живущего в Лондоне — жираф и носорог. Когда коробочки были развязаны, выяснилось, что носорог действительно есть, но вместо жирафа оказался бегемот. Конечно, эта путаница могла быть чистой случайностью. Продавщица упаковала не ту игрушку, мистер Нокс оговорился или просто забыл, что выбрал. Но сегодня утром, размышляя над случившимся, я вспомнил: ведь перед самым досмотром багажа мистера Нокса на таможне сверток побывал в ваших руках! Теперь, после совершения убийства данный факт приобрел совсем иной смысл, учитывая, что подозрения мои пали на вас. Я проанализировал все и пришел к весьма интересному выводу. Сейчас я изложу вам ход своих рассуждений. Мне кажется, в них нет никаких пробелов. Я уверен в своей правоте. Если все же ошибаюсь, то вы, мисс Слоун, будете удовлетворены вдвойне: вы обвините меня в клевете и прокурор Найроби начнет против меня следствие по делу об убийстве мистера Ричарда Нокса! Раз никто, кроме нас двоих, не мог это сделать, а мисс Слоун невиновна, остаюсь только я.