— Дорин Монахан, попрошу не испытывать мое терпение. Отставить старые ирландские штучки! Не со мной такие номера, я сам ирландец.
Из-под кровати донесся слабый стон. Брейди нагнулся и увидел еще одну, голую пятку. Спустя мгновение он вытащил моряка, представшего на всеобщее обозрение в одних только плавках.
— Ночь уже кончается, а веселье в самом разгаре, — подмигнул Миллер коллеге, и оба беззаботно рассмеялись.
Миссис Голдберг было семьдесят лет, и она выглядела ни на день моложе. Толстый слой пудры и крупинки туши на ресницах делали ее морщинистое лицо точным подобием раскрашенной посмертной маски. С ее ушей свисали длинные цепочки агатовых бусинок. Старая дама заглянула в комнату и испуганно вскрикнула:
— О Боже! Какой погром! Кто мне за это заплатит?
Следом за хозяйкой появился младший полицейский, бледный и встревоженный.
— Что случилось? — спросил у него Миллер, не обращая внимания на причитающую старуху.
— Я подумал, что надо как можно скорее объявить тревогу, сержант, и сбежал вниз, у меня в мотоцикле рация и…
— Молодчина, котелок варит, — похвалил юношу Брейди.
— …и уже минут десять «Центральный» вызывает мистера Миллера.
— Что-то важное? — спокойно поинтересовался Ник.
— Инспектор Маллори ждет вас на Доб Керт, на перекрестке с улицей Гасконь, с северной стороны парка Джубили. Минут двадцать назад сторож нашел там тело женщины. Предполагают, что это следующее убийство Любовника Дождя, — упавшим голосом закончил он.
На улице Гасконь уже собралось не меньше дюжины патрульных машин. Миллер и Брейди вышли из мини-«купера» и, хлюпая по лужам, направились к Доб Керт, где на углу устроилась выездная полицейская лаборатория.
Возле фургона они обнаружили двух беседующих мужчин. Один из них, председатель суда, инспектор Хенри Уэйд, лысый толстяк, которого все привыкли видеть смеющимся, сейчас застыл, нахмурясь, в тяжелом непромокаемом плаще, время от времени протирая залитые дождем очки, угрюмо слушая старшего инспектора криминального отдела Скотленд-Ярда Джорджа Маллори.
Инспектор Уэйд простился кивком головы, словно не замечая вновь прибывших, а Маллори повернулся к Нику.
— Где тебя носит?
Инспектору было сорок пять лет, и Миллеру он казался глубоким стариком. Жесткий, требовательный, порой ворчливый, он слыл умницей и профессионалом высокого класса. Полицейские из провинции дружно недолюбливали его: приезжая с проверкой, он подмечал малейшие упущения и сурово наказывал провинившихся. К Миллеру старший инспектор относился благосклонно, ценя его ум и университетское юридическое образование. По твердому убеждению Маллори, именно от молодежи такого покроя следует ожидать в недалеком будущем коренного улучшения в погрязшей в рутине полицейской системе страны. Но ни за что на свете он никому не признался бы в своей оценке Миллера и своих надеждах на него.
— Мы с Брейди шли по следу Бомбардира Дойла.
— Заключенного, который сбежал из больницы? Ну и что?
Миллер кратко обрисовал ситуацию. Маллори, не дослушав до конца, махнул рукой:
— Ну и черт с ним. Иди сюда, только посмотри.
Тело лежало чуть поодаль, прикрытое от дождя чьим-то плащом, в ожидании, пока парни из лаборатории не завернут его в прорезиненное полотно. Постовой, который дежурил рядом, включил фонарик и направил сноп света вниз, пока Маллори откидывал плащ.
— Предварительный осмотр жертвы дает возможность предположить, что, как и в предыдущих случаях, сломана шея. Самое главное для нас сейчас — установить личность убитой. Эти барышни завели моду, — обиженно протянул инспектор, — выходить на улицу безо всяких документов.
Миллер впился глазами в восковое лицо, неправдоподобно свернутое набок, встретился взглядом с потухшими мертвыми зрачками и с трудом смог выговорить:
— Кажется, я могу помочь в опознании…
— Не ошибаешься? Они все схожи как две капли воды.
— Ее зовут Пакард, — хрипло пробормотал он, — Грейс Пакард.
Глава 6
Бомбардир скользнул в калитку на задворках дома Дорин. Он мчался, не чуя ног, минуя улицу за улицей, в азарте спасения не замечая дождя, ветра, стужи и босых ступней.
Наконец он остановился в какой-то подворотне перевести дух. Сердце стучало как молот — не от страха, нет. Наоборот, его охватила непонятная радость. Психоаналитики без труда объяснили бы его телячьи восторги тем, что он неожиданно вырвался из двух с половиной лет неволи. Дойл ощущал только одно — свободу и упивался ею. Он подставил лицо холодным струям и громко расхохотался. Погоня продолжалась. Он знал, что рано или поздно его поймают, ну и черт с ним. Им платят деньги? Так пусть побегают! Поиграем в догонялки!