— Пусть себе несколько часов потешится мыслью, что вышел сухим из воды. Утром ему придется вернуться сюда, и, думаю, он так перетрусит, что расколется.
— Господин инспектор, вы полагаете, что он что-то скрывает? — спросил Миллер.
— Во-первых, он соврал, что не знал имени Фокнера. Во-вторых, есть веские подозрения, что он сутенер и занимался сводничеством и вымогательством.
— Но это еще не доказывает, что он убийца.
— Не все сразу, сержант. Обычно начинается с нашей интуиции, предчувствий и предположений, а факты противоречат друг другу. Вот, например, Филлипс сказал, что, уйдя из бара, выпил кофе в вокзальном буфете. Сколько, по-твоему, там крутилось народу в субботний вечер?
— Сотни, пожалуй.
— В том-то и дело. Рассчитывать, что кто-то из персонала опознает его — бессмысленно и глупо. Кроме того, насколько в данный момент можно судить, девушка была убита около половины одиннадцатого…
— А Филлипс был дома в половине десятого, — возразил Ник, — и десять минут спустя уже грел подушку. Ага, он вспоминал, что заносил матери чашку чая.
— Интересная история с этой миссис Филлипс, — задумчиво протянул Маллори. — Брейди пришлось колотить в двери добрых пять минут, прежде чем удалось разбудить юнца. А старушка вообще не подала признаков жизни. Сам же Филлипс признал, что мать спит как сурок.
Миллер недовольно поморщился:
— Что-то тут не так…
— А еще таблетки канбутала, что Брейди нашел на камине. Приняв несколько штук, не услышишь взрыв атомной бомбы на соседней улице.
— Может, стоило бы утром побеседовать с ее лечащим врачом?
— Оставим это Брейди, — решил Маллори и поднялся. — Я в Медицинскую академию. Мы вытащим из постели профессора Марри. Как только парни из лаборатории сделают свои дела, он займется вскрытием трупа. А тебе пошли бы впрок несколько часов сна в дежурке. Я позвоню, если ты потребуешься.
Миллер помог шефу надеть плащ.
— А что с Фокнером?
Маллори равнодушно пожал плечами:
— У меня нет к нему особых претензий. Харолд — другое дело…
— Позволю себе выразить несогласие, господин инспектор, — твердо сказал Миллер, ожидая взрыва. Маллори славился вспыльчивостью. Видно было, что невозмутимость достается ему с трудом, но он только процедил сквозь зубы:
— Уж не собираешься ли ты заявить, что решил этот чертов ребус благодаря провидческой вспышке своей гениальной интуиции?
— Медоуз рассказал немало интересного и поучительного об этом мастере резца… Он полон агрессии и злобы, что совсем не свойственно людям его круга и достатка. Говоря проще, у него страсть к насилию.
— Тогда у меня тоже. Я тоже вряд ли буду стоять спокойно, пока у меня выворачивают карманы, и не подставлю другую щеку, если уже получил по одной, — раздраженно пробурчал шеф. — Это все, что ты имел сказать?
— Не совсем, сэр. Однажды вечером Фокнер затеял странный разговор с Медоузом, из которого было ясно, что он отбывал срок.
— Ну так свяжись с Центральным тюремным архивом в Лондоне. Сошлись на меня. Скажешь, чтобы досье Фокнера было передано к утру. Потом разберемся.
Двери за Маллори захлопнулись. Миллер улыбнулся краешком губ. Казалось, вот-вот, и разразится буря, но туча, хвала Создателю, прошла стороной. А сколько еще гроз впереди? Маллори был человеком необузданного нрава, да и сам Ник не мог похвастаться покладистым характером. Капитал, выгодно помещенный в преуспевающий промышленный концерн, гарантировал ему высокий доход и давал чувство финансовой независимости. Ни к чему было заискивать и смотреть в рот не только старшему инспектору из Скотленд-Ярда, но и самому Господу Богу.
Интересно, какой же окажется разгадка? Он закурил сигарету, поднял трубку и заказал разговор с отделом информации в Лондоне.
Глава 12
В крошечной дежурке с трудом можно было протиснуться между раскладушками, специально выписанными из-за границы. Миллеру плохо спалось. Всю ночь не прекращалось активное движение постояльцев, то и дело хлопала дверь. Казалось, что людей вызывали каждые пять минут. Дождь безжалостно долбил оконный парапет прямо над головой Ника. Около семи часов утра он оставил надежду уснуть и, позевывая, отправился в умывальник. Четверть часа он заставил себя пропариться под горячим душем, чтобы разогнать усталость и дрему, а потом ровно на тридцать секунд оставил только ледяную воду, чтобы разбудить аппетит.
Он уже доел свою яичницу с ветчиной и допивал третью чашку чая, когда в буфете появился Брейди. Верзила ирландец грохнулся на стул напротив и протянул сложенный листок.