— Зачем, сэр?
— Мышеловка должна захлопнуться, — скромно предсказал Маллори. — Готов поспорить, что я актер куда лучше, чем Харолд Филлипс.
Глава 18
Ник Миллер повесил трубку на рычаг и вышел из будки под холодные струи дождя. Требования Маллори были четкими и ясными: прекратить прощупывания Фокнера и вернуться в участок, притом срочно. Ник по-прежнему считал, что Маллори ошибается. Собственно, он сам до сих пор не нащупал конкретной зацепки, ничего такого, на чем можно было бы выстроить обвинение, и все же, когда он мыслями возвращался к Фокнеру, у него щемило под ложечкой.
Однако приказ есть приказ — и не выполнять его для полицейского могло значить только одно — конец карьеры. Когда Миллер напомнил себе об этом, то осознал, что не мог бы рисковать службой, делом, ставшим самым главным в его жизни, из-за предчувствий и подозрений, расплывчатых и неясных.
Он поднял повыше воротник и, вынимая на ходу ключи из кармана, вернулся к машине. Над его головой раздался звон разбитого стекла. Целая рама вывалилась на улицу и с оглушительным хрустом рассыпалась в мелкие брызги. Описав кривую дугу, из окна вылетел массивный стул и гулко хлопнулся посреди мостовой.
Когда Миллер вышел, в гостиной стало очень тихо. Первым прервал молчание Фокнер. Он подошел к бару, налил себе полстакана джина и поморщился.
— Чувствую, что петля затягивается у меня на горле. Довольно-таки неприятное ощущение.
— Не говори так, Бруно! — воскликнула Джоанна. — Всем вовсе не до смеха!
Фокнер застыл на месте, не успев даже поднести бокал к губам. Повернув голову, он недоуменно глянул на Джоанну.
— Надеюсь, ты не принимаешь всего этого всерьез?
— А как можно иначе?
— А как считаешь ты, друг?
— Жаль, Бруно, но пахнет прескверно.
— Вот как? Отлично! Великолепно! — Фокнер залпом опрокинул стакан и вышел из-за стойки бара. — Как давно мы знаем друг друга, Джек? Лет пятнадцать, больше? Облегчи мою душу, открой, когда ты впервые заподозрил меня в преступных склонностях?
— Бруно, зачем ты притащил сюда эту несчастную девицу? — нервно спросила Джоанна. — Зачем?!
Фокнер переводил тяжелый недоверчивый взгляд с одного на другую. Улыбка медленно сползла с его лица.
— Боже! И вы начинаете в это верить… Вы действительно начинаете в это верить.
— Не глупи! — приказала Джоанна и повернулась к нему спиной.
Он крепко схватил ее за плечи и повернул к себе.
— Ага, сама боишься этой мысли, но я уже вижу ее в твоих глазах.
— Прошу тебя, Бруно, перестань… Мне больно.
Фокнер оттолкнул девушку и шагнул к Джеку.
— Ну а ты?
— Бруно, у тебя темперамент типичного холерика, и кому знать об этом лучше, чем нам. Когда ты сломал челюсть Пирсонсу, вспомни, мы насилу оттащили тебя вчетвером.
— Если это комплимент, то спасибо.
— Дружище, посмотри правде в глаза. У Миллера вполне достаточно фактов, чтобы двигаться потихоньку вперед. Пока это только намеки и предположения, так сказать, косвенные улики, но, уверяю тебя, в суде это будет выглядеть вполне подозрительно.
— Тебе только так кажется.
— Пусть так, но давай расположим имеющиеся факты в таком порядке, как их представит прокурор присяжным. Для начала он упомянет о твоем необузданном темпераменте, беспричинных вспышках ярости и склонности к агрессии. Когда ты был в Уондзуорте, врачи в один голос твердили, что ты должен пройти полный курс лечения у психиатра. Ты не согласился. Этого вполне достаточно.
— Что ж ты замолк? Продолжай. Весьма увлекательная речь.
— Ты привел сюда поздним вечером Грейс Пакард и заплатил ей десять фунтов за три минуты позирования.
— Чистая правда.
— Я-то это знаю и верю тебе, в этом весь ты, но ты будешь последним дураком, если решишь, что в Англии существует суд, который сочтет правдой подобную историю.
— Ты не оставляешь мне никакой надежды, так ведь? — хмуро спросил Бруно.
— Это еще не конец, — безжалостно продолжал Морган. — Стоило девушке выйти за порог, как тебя тоже понесло из дома. Ты покупал сигареты в баре на Риджент Плейс, а всего несколько минут спустя ее нашли мертвой в ста пятидесяти метрах от площади. У тебя при себе обнаружились ее перчатки. Можно только теряться в догадках, какие доводы сделает из этого на процессе прокурор.
Странно, но Фокнер с каждым словом становился спокойней и сдержанней.