– Да, да, с хорошенькой черноволосой девушкой по имени Мэри.
Ада скучающе взглянула на меня, я же так и кипел весь, понимая, что мне не удалось вывести ее из равновесия.
– Вероятно, зря я так разоткровенничался. Теперь мне придется ждать еще одной автомобильной катастрофы?
– Не думаю. Кто, по-твоему, удержал определенных людей от поездки в Сент-Питерс, когда ты там громил всех и вся? – Она выжидающе замолчала, но я отвел взгляд. – Прощай, Томми. Желаю удачи.
Ада повернулась и пошла. Наблюдая за ней, я впервые после возвращения в Луизиану почувствовал, что чего-то не понимаю.
4
СТИВ ДЖЕКСОН
В отвратительном настроении я наконец приступил к работе, не переставая твердить самому себе, что губернатор Луизианы и Ада – это совсем не одно и то же. Любой чиновник – на работе одно, а дома совсем другое. И меня интересует только ее официальный статус.
Первым делом я занялся историей об аренде некоторых нефтеносных участков, располагая на сей счет кое-какими данными. Созданная совсем недавно в штате Делавэр "Пеликен дивелопмент компани" за последнее время арендовала по очень низкой цене ряд нефтеносных участков на землях нашего штата. Моя программа передавалась по телевидению по понедельникам и пятницам. В перерыве между выступлениями я слетал в столицу штата Делавэр город Уилмингтон, проверил там документы, представленные этой фирмой при регистрации, и выяснил, что ее пайщиками являлись три чиновника геологического управления штата Луизиана, назначенные Адой, а также некие Р. Т. Янг и миссис Стелла Хьюстон. Последняя фамилия не могла не вызвать у меня улыбки.
Возвратившись в Луизиану, я проверил еще кое-какие бумаги и обнаружил, что "Пеликен дивелопмент компани" перепродала свои права на аренду участков нескольким крупным фирмам по цене, в четыре с лишним раза превышающей сумму, уплаченную ею государству, да еще выторговала одну шестнадцатую ежегодных доходов с будущей продажи нефти.
Я сфотографировал документы и рассказал обо всем в очередной телепередаче. Я никого ни в чем не обвинял, а просто раскрыл телезрителям суть этих махинаций.
Администрация штата никак не реагировала на телепередачу. Газета мистера Спенсера обратилась в суд с требованием возбудить уголовное преследование против трех чиновников геологического управления штата по обвинению в использовании служебного положения, но я не сомневался, что Ада добьется прекращения дела; позже так оно и случилось. Мне не стоило труда доказать, что никаких "Р. Т. Янг" и "Стеллы Хьюстон" в природе не существует, но я и не пытался выяснить, кто скрывается за этими фиктивными именами.
Мои разоблачения произвели кое-какой эффект, но в общем-то я ожидал большего. Через некоторое время я попытался собрать факты о мошенничестве при подсчете голосов. Но потерпел неудачу. Политиканы оказались не так глупы, чтобы использовать голоса покойников или никогда не появлявшихся на свет божий людей. Жульничество заключалось в том, что в необходимых случаях в результате каких-то манипуляций они всякий раз ухитрялись подсчитать голоса к собственной выгоде. Однако мне не удалось найти человека, который знал бы секрет этого трюка и согласился выступить с разоблачениями.
Затем я занялся сбором материалов о том, как в округах используют человеческие пороки и слабости. Тут мне удалось преуспеть. К тому же я заснял скрытой кинокамерой многие игорные дома и дома терпимости (я называл их "заведениями позора"), писал "репортажи очевидца" из игорных домов (не рискуя живописать нравы домов терпимости) и в конце концов заставил священников и проповедников выступить с бурными требованиями покончить с этими рассадниками зла.
Объектом моих атак стали не только подобные злачные места, но и Янси, однако в беседе с журналистами он сумел выйти сухим из воды, заявив: "Это относится к компетенции местных властей. Я могу вмешаться лишь после того, как меня попросят".
Из этого следовало, что мои разоблачения не очень-то беспокоили Янси. Жители Луизианы настолько привыкли к существующим порядкам, что в большинстве своем безоговорочно разделяли его точку зрения.
Как-то мне пришла в голову удачная мысль. Я взял куплет из популярной в годы войны австралийской песенки "Танцующая Матильда", переделал заключительные строки, и теперь в исполнении местного трио, записанном на пленку, они звучали следующим образом:
Каждую свою телевизионную программу я заканчивал коротеньким обращением "специально для Веселого грабителя", где сообщал какой-нибудь новый факт об азартных играх или организованном пороке в нашем штате. Под звуки "Танцующей Матильды" я поднимал бутафорский портфель и некоторое время держал его перед телезрителями. Меня нельзя было привлечь за клевету, ибо ни разу фамилия Янси не прозвучала с экрана, но все понимали, кого и что я имею в виду. Жители штата хорошо знали его портфель, как и черные записные книжечки Хьюи лет двадцать пять назад.
Телепередачи выставляли Янси в смешном свете и явно пользовались успехом. До меня стали доходить сведения, что наш бравый генерал основательно задет и начинает нервничать.
Я радовался и горел желанием наносить ему удар за ударом.
Но я понимал, что этого недостаточно, что исход борьбы могло бы решить лишь то, чем я владел и что никогда не осмелюсь использовать.
РОБЕРТ ЯНСИ
Джексон словно воткнул в меня нож и сейчас медленно его поворачивал, я же ничего, ровным счетом ничего не мог поделать. Больше всего на свете мне претило играть роль жертвы, а не нападающего. Вот и на войне, под огнем, я всегда думал, что если придется умереть, то лучше уж в яростной схватке, разя и сокрушая. Оказаться в положении мишени, быть связанным по рукам и ногам – для меня сущий ад, да и только.
– Подумай, какой сукин сын этот Джексон! – сказал я Аде. – Надоел он мне. Равно как и осточертело выглядеть дураком. "Веселый грабитель", а? Даже мои подчиненные, завидев меня, начинают улыбаться в рукав. Это же расшатывает дисциплину! Я уже не могу обходить своих клиентов с портфелем. С тех пор, как он начал эти передачи с "Танцующей Матильдой", мне пришлось заменить портфель чемоданом. "Веселый грабитель"... – передразнил я Джексона. – Сволочь!
Ада расхохоталась.
– В чем дело? Ты что, на его стороне?
– Не говори глупостей. Он ничего не может тебе сделать. Вспомни пословицу: "Собака лает – ветер носит".
– Начхал я на пословицы! Он причиняет мне кучу неприятностей.
– Терпи. Он и меня не обходит стороной, как тебе известно.
– Черта с два! Обходит, да еще как! Он травит только меня, а ты запрещаешь даже припугнуть его.
Ада улыбнулась и не без затаенной гордости ответила:
– А тебе и не удастся его напугать.
– Ты думаешь? Может, поспорим?
– Не имею желания. Надеюсь, не такой уж ты болван, чтобы пытаться пугать его. Тронь его пальцем – и завтра об этом узнает весь штат. Поднимется крик, что это наших рук дело.
– Как сказать. Люди привыкли уважать силу... – Я смачно ударил кулаком по своей же ладони.
– До чего же идиот! А теперь послушай меня. Не смей даже думать об этом. Оставь его в покое. Слышишь?
– Хорошо, хорошо. Не буду его трогать.
"Сам-то не буду, – про себя добавил я. – Но не гарантирую, что не найдется кто-нибудь другой".
Я вызвал к себе Рикко Медину и потолковал с ним.
– Человек надежный и умеющий молчать, понятно? – сказал я в заключение.
– Понятно, – кивнул Медина.
СТИВ ДЖЕКСОН
Я свернул с Ройял-стрит на свою улицу – узкий коридор между рядами приземистых мрачных домов. На следующем квартале улица оканчивалась тупиком и освещалась только падающим из окон светом: оба уличных фонаря не горели. Едва я свернул за угол, как по бокам у меня выросли двое неизвестных и чей-то хриплый голос прошептал: