— Просто спрошу, как его самочувствие, — шепчу сама себе.
Адам: *Как вы там, Сливка? Сильно напугал?*
Звоню.
— Привет, маленькая.
И я начинаю плакать. Просто услышала его голос.
— Ты что там, плачешь? Ада?
— Нет, — выдавливаю.
— Адушка, я сейчас сбегу с этой больницы и прилечу к тебе, если ты не успокоишься!
— Это от облегчения, что с тобой все в порядке, — шмыгаю носом.
— Волнуешься за меня? — еще спрашивает.
— Очень, — на выдохе.
Молчим некоторое время.
— Как Марк? Лука сказал, что он у тебя остался.
— Да, — уже спокойным голосом отвечаю, взяла себя в руки. — От эмоций, наверное, вырубился. Жалко было будить. Он у тебя замечательный, — улыбаюсь. — Правда, иногда я не понимаю, что он говорит. Ну как-то справились. Он накормлен, напоен, не переживай. Все время про тебя спрашивал. Пару раз начинал плакать, но мы с Евой ему не давали. Все в порядке.
— Спасибо, маленькая.
— Адам. Лука сказал, что тебя к операции будут готовить…
— Язык бы этому Луке подрезать, — бурчит.
— Я бы все равно узнала. Когда? Как это происходить будет?
— Я еще сам ничего не знаю. Все будет хорошо, маленькая.
— Не сомневаюсь даже, — и это правда.
— Ада?
— М?
— Я люблю тебя, маленькая.
— Знаю.
Смеется.
— Я люблю тебя. Не переставала ни на день.
И смех обрывается.
Ну вот. Я это сказала.
— Спасибо. Я не заслуживаю.
— Нет. Не заслуживаешь, — соглашаюсь.
— Но ты меня любишь.
— Спокойной ночи, Адам. Я завтра приеду.
И отключаюсь.
Щеки горят. Дышу часто-часто. Так и до приступа сердечного недолго.
А потом я делаю то, что нельзя делать. То, что я запрещаю делать себе каждую болезнь. Я вбиваю в поисковик "опухоль мозга"…
Глава 30. Из мыслей Адама
— Ну слушай, дядь Паш, ну это уже даже не смешно. Я хочу съездить домой, помыться нормально. Побриться, наконец.
— Адам, я все понимаю, потерпи. А если снова приступ?
— Я же не один буду, со мной Ада поедет, да же, маленькая? — смотрю на свою девочку, ища в ней поддержку. — Через два дня операция, дай мне воздушком подышать, а?
Я не говорю вслух, что, возможно это будут мои последние часы жизни, но именно поэтому хочу выбраться отсюда. Побыть "на воле".
Я прочитал, наверное, все статьи в интернете, и да, в основном исход после операции положительный. Но есть истории немного плачевные. И я боюсь, что могу попасть в их число.
Я хочу побыть рядом с любимыми.
— Вся ответственность на мне. Давай, подпишу бумаги какие.
— Ох, Адам, — качает головой крестный. — Собирайся уже. Завтра в восемь утра, чтоб как штык тут был, понял?
Киваю головой и сразу начинаю собираться.
— Если что, сразу звони. Ада, у тебя есть мой номер, если вдруг заметишь в этот упрямце изменения, звони сама мне. Уверен, он опять до последнего дотянет.
— Хорошо, Павел Александрович, — улыбается моя девочка, — я подожду в коридоре и пока вызову такси.
— Отличная у тебя девушка, сынок, — говорит мне крестный, как только Ада выходит из палаты. — И ведь каждый день приезжает, все расспрашивает у меня. А как твой сон оберегает, ух. А что же Камилла? Так и не приезжала?
— И слава Богу. Вот уж кого видеть не хочу, — говоря, переодевая спортивки.
Камилла позвонил только спустя два дня моего отсутствия. Спросила, куда мы с сыном пропали. Когда сказал, что в больнице, а сын у Луки, она обрадовалась, что пацан под присмотром и отключилась. Лука говорит, что ему не звонила она ни разу.
— Ты это, Адам. Постарайся без физических нагрузок. Давление, чтобы не скакнуло. Сердечко чтобы не шалило.
— Дядь Паш, это ты так тактично намекает, что никакого секса? — смеюсь. — Давно ты такой стеснительный стал? Напомни, не ты ли мне в четырнадцать лет презерватив в карман положил?
— Иди уже, — встает со стула и открывает мне дверь. — И девочку свою береги и не обижай.
— Ни за что.
Ада сидит на диванчике возле лестницы, когда видит, что вышел из палаты встает и машет мне рукой.
— Такси наше прибыло. Пошли?
Выходим из здания больницы и ко мне в объятия с воплями "папа!" летит Марк.
Прижимаю сына к себе крепко-крепко.
Лука привозил мне его один раз, но пацан мой испугался больничного колорита и все время проплакал. Решил, что буду с ним по телефону разговаривать только.
— Такси вызывали? — Лука улыбается во все свои тридцать два.