— Видишь, как ластится к тебе. Помнит, наверное. Он вообще-то немного диковат. Ну, в смысле, чужих не любит, — говорит Лука, ставя передо мной мою чашку.
Да у него в доме есть чашка из которой пью только я. На ней нарисована девочка-дьяволенок.
— А я тут видел видео, там дядя выластил тигла, а потом отпустил его на волю. А потом плиехал к нему и тигл его узнал, — с восторгом рассказывает Марк. — Тигл так бежал на дядю, я думал, он его съест.
— Животные вообще очень умные. И добро помнят очень долго, — трепет Лука по головке племянника. — Жуй давай булку.
Какое-то время слышно только чавканье наше. Без лишней скромности — рулетики на высоте.
— Ты так и не сказала Адаму, что собираешься к нему? — спрашивает Лука, когда Марк убегает играть в заводной паровоз.
— Не. Сюрприз.
— Представляешь, заходишь в палату, а там медсечтричка, — выдает Лука, играя бровями.
— Я смотрю, у тебя зубы лишние? — отвечаю, поигрывая кулаками.
Оба смеемся.
— Ну серьезно, как бы ты поступила?
— Ты переживаешь за него или ща меня?
— За обоих, — улыбается. — Мне одинаково будет жаль и его яйца, и твое сердечко.
— Начну с того, что я уверена, что такая ситуация вообще не может произойти. И единственная причина, почему в его палате может быть медсестра — это потому что она совершает медицинские манипуляции. Но если все же представить, что какие-то образом вместо прощупывания пульса, она начнет щупать эрекцию Адама, то я ничего не буду делать. По правде говоря, я еще не до конца осознаю, что между нами происходит. Лука, ты как никто другой знаешь, что я его не переставала любить ни на минуту. Но…я буду жить дальше. Спасибо, что волнуешься за меня. Но не стоит.
— Я и не волнуюсь. Я тоже знаю, что такая ситуация не может произойти. Он любит тебя, Ада. Очень любит. Так что можешь спокойно ехать к нему. Повезло нам, что у нас есть дядя Паша.
— Да, мне он понравился, — улыбаюсь. — Спасибо за чай. Пойду я.
— Это тебе спасибо! Булки просто пушка-гонка.
— Это рулетики, — мне приятна его похвала
— Сути не меняет. Очень вкусно. Марк, Ада уходит, идем провожать!
Надеваю свою куртку, шапку. На нос наматываю шарф. До больницы идти минут десять, такси не буду вызывать.
Обнимаю по очереди Луку, Марка и даже Хэлла и выхожу.
Наушники и любимая музыка.
Под снегопадом, по свежевыпавшему снегу путь растянулся на все пятнадцать минут. Немножко подзамерзла.
Захожу в больницу, набираю Павла Александровича. Обещает прислать за мной кого-нибудь. Я едва успеваю снять куртку и шапку с шарфом, как буквально через пару минут приходит медсестра, я ее уже видела. Здороваемся и идем — она впереди с пропуском, я за ней.
— Спасибо! Доброй ночи! — благодарю девушку, на что она лишь кивает и уходит.
Подхожу к палате Адама и слышу голоса. Думаю, что это дядя Паша, но все равно стучусь, прежде чем зайти. В палате Адам и какой-то мужчина.
— Ада? — удивляется на миг Адам, а потом такая широкая улыбка.
Но я не решаюсь к нему подойти.
— Здравствуйте! Я попозже зайду, — говорю и уже выхожу за дверь.
— Не убегайте, девушка! — говорит мужчина. — Проходите.
Адам встает и сам ко мне подходит. Берет за руку и подводит к стулу.
— Это Руслан Русланович, мой тесть. А это Ада, моя будущая жена.
Ну ничего себе! Жду, что мужчина сейчас начнет орать, но тот лишь молча протирает во мне дыру. Неприятный взгляд.
— Ты точно решил?
— Да. Я все вам объяснил. Сказал, что надо делать, если вам не всё равно, конечно.
— Я понял. Я пойду, пожалуй. Ты поправляйся. Впереди нелёгкое время. Пока, молодёжь.
— До свидания, — на самом деле надеюсь, что больше его не увижу примерно никогда.
— До свидания, Ада. И позвольте попросить у вас прощение за сегодняшнее поведение моей дочери. Мне жаль, что она причинила вам боль.
Я не знаю, что на это ответить и просто киваю, после чего мужчина уходит.
— И как это ты тут очутилась, маленькая? — Адам подходит ко мне и приседает передо мной на корточки.
— Сюрприииз!
Глава 34. Ада
— И что он тут делал? — ну мне действительно интересно.
— Приходил поговорить насчет развода. Он неплохой мужик, любит, конечно, все держать под контролем. И дочь свою очень любит. Когда я ему пытался донести, что Камиллу необходимо лечить, он отказывался, не верил. Сегодня я уже не выбирал выражения, когда объяснял, что происходит с его дочерью. Кажется, он, наконец-то, понял всю серьезность ситуации. Ну? Так и как ты тут очутилась? А? — лицом упирается в мои коленки. Мои руки сразу начинают перебирать его волосы.