— Ну ножками пришла. Потом медсестра проводила. Я еще днем с Павлом Александровичем договорилась, что приду к тебе ночевать. Он был не против. Наоборот, сказал, что я в тебя силы вдохну, — продолжаю массировать кожу головы, Адам уже чуть ли не мурчит. — Ну так как? Чувствуешь прилив сил?
— Ага. Чувствую. Прилив, — поднимает свое лицо и играет бровями.
Хлопаю его по плечу. Тоже мне, соблазнитель.
— Ада, у меня к тебе просьба.
— Все, что угодно.
— Побреешь мне голову? Завтра утром операция, не хочу, чтобы это делала какая-то посторонняя медсестра. А сам все никак не решаюсь…
— А вы пижон, сударь. Не решается он побрить свои вихры. Конечно, я это сделаю. Давай.
Я вижу, что он не особо в восторге от предстоящей своей новой прически, но это необходимость.
Брею его. И оставляю челку. Тоненькую такую, в три волосинки. Начинаю смеяться до слез. Адаму то не видно, что там у него на голове. Но после того, как я рассмеялась, он идет к зеркалу.
— Ада, блин! Это еще что такое? — притворно возмущается.
— Челочка, — хлопаю глазками в ответ.
— Не боишься, что ты завтра проснешься с такой же челочкой?
— Нее, я ее в фиолетовый бахну.
Возвращается обратно и я сбриваю этот ужас с его головы.
— Мне нравилось, когда ты была Сливкой. Надо тебе придумать что-то новенькое. Абрикосина?
— Не надо ничего придумывать. Иди давай в душ, смывай волосы, а то колоться будут.
Адаму нельзя кушать и это плохо. Потому что я бы с удовольствием выпила кофейку, но в знак солидарности, терплю.
Хочу спать. Кофе бы помог.
Мы ложимся спать, сдвинув две кровати рядом. Палата двухместная, но соседа у Адама нет. Обнимаемся и какое-то время шепотом разговариваем. Адам, в основном. Как он гордится мной. Как он жалеет, что тогда послушал меня. Хотел, как лучше, получилось, как всегда.
А потом я, кажется, вырубаюсь, расслабленная его поглаживаниями и убаюканная его голосом.
— Спи, маленькая. Я люблю тебя! — слышу сквозь сон.
— Люблю, — не уверена, что сказала это вслух.
Снятся мне, конечно, всякие ужасы.
То Адам не просыпается после наркоза. То просыпается, но меня не узнает. Всех помнит, а меня — нет.
Утром, хотя за окнами тьма непроглядная, приходит медсестра и я просыпаюсь.
Адам сидит у окна, смотрит на улицу.
Медсестра измеряет температуру и давление Адаму, дает какие-то указания. Я не слушаю. Я смотрю на своего мужчину. Он не спал.
Бедненький мой. Переживает.
— Знаешь, если ты сейчас поплачешь, я не перестану считать тебя сильным Викингом, — будто невзначай говорю, проходя мимо него в ванную.
— Не дождешься! — кричит мне вслед.
Чищу зубы, умываюсь. В зеркале ловлю свой дикий взгляд. Он не будет плакать, а я, кажется, уже готова пролить первую слезу. Я не переживаю, что что-то пойдет не так, уверена, что все будет хорошо. Но когда твоего родного человека будут оперировать — это волнительно.
— Иди ко мне, — зовет меня Адам, как только я выхожу из ванны. Подхожу и он усаживает меня к себе на колени, лицом к лицу. — Какие у вас еще договоренности с дядей Пашей?
— Ну скоро я поеду домой, надо погулять с Айком. Он, кажется, скоро уже не пустит меня домой. Потом у меня кое-какие дела. Но когда ты очнешься, я буду рядом. Твой дядя Паша разрешил мне быть с тобой даже в реанимации, — шепчу ему на ушко, — Будешь там лежать голый и беспомощный.
— А тебе только того и надо, да? Чтобы я голый был, — целует меня куда-то в висок.
— Угу. Знаешь, я как давно голого мужчину не видела, — хихикаю.
— Ада-Ада, ну где твоя скромность?
Показываю ему язык и, услышав за дверью звуки, слезаю с колен Адама.
Заходит Павел Александрович, обнимает Адама, говорит, чтобы не переживал даже. Мне говорить подъезжать к часу, там уже скорее всего наш спящий принц очнется.
Обещаю Адаму, что не опоздаю ни на минуту и тоже убегаю.
У меня появилась идейка одна. Волосы. Я решила перекрасить свои волосы.
Ну не могу я быть Абрикосиной, если я — Слива.
Поэтому, приехав домой, я завтракаю. Думала, что кусок в горло не полезет, но нет, проглотила омлет, выпила кофе и съела маковый рулктик, который оставляла для себя.
Гуляю с Айком почти час. Эта гордая собака отказывается от зимней одежды. Да, у него есть комбинезон. Но когда я пыталась одеть Айка в это чудо инженерии, мой пес был готов покусать меня. Он готов мерзнуть, но не позволит себя закутать.
Завожу Айка домой и сама в магазин хозяйственных товаров, что рядом с домом мчусь. Фиолетовый тоник приветливо машет мне с полки. Беру два, на всякий случай — волосы то отросли.