— Звонил?
— Нет еще.
— Так звони.
Хочется потереть глаза, но там линзы, боюсь стянуть их.
Делаю глубокий вдох и беру телефон в руки. С удивление понимаю, что прошло еще сорок минут. Снова жму на экране номер роддома.
— Роддом.
По голосу уже понимаю, что это та, которая вторая.
— Скажите, пожалуйста, Ольховую прооперировали?
Как-то долго не отвечает. Весь подбираюсь.
— Нет еще. Слушайте, там тяжелый случай. Попробуйте через полчаса позвонить, — и скидывает звонок.
— Ну что? — выводит меня из ступора голос Луки.
— Еще не закончилась операция. Сказали, что тяжелый случай. Позвонить через полчаса. Лука, почему так долго?
— Я не знаю, Адам. Так, давай подумаем, что мы сейчас можем сделать?
Звонит Руслан Русланович.
— Алло, — отвечаю.
— Ну что, дозвонился?
— Да. Сын родился. Но что с Адой я не знаю. Она еще на операции.
— А я знаю, — хмыкает. — Позвонил знакомой знакомого, — ставлю на громкую связь, чтобы Лука тоже слышал разговор. — Жить будет твоя Ада. Хотя не знаю, насколько она сейчас твоя, там столько чужой крови в ней сейчас, что она и не она совсем. Ладно, шутки в сторону. Операция тяжелая была, Адам. Я тебе сейчас номер скину врача, что оперировал ее, он подробнее расскажет. Но жену твою с того света вытащили. Так что два дня рождения отмечать будете. А пацаненок пока под наблюдением. Но дышит сам, это все, что я запомнил, то же знаешь ли, на нервяке был. Не каждый день такое происходит.
— Спасибо вам, Руслан Русланович. Огромное спасибо!
— Спасибо в стакан не нальешь, — хмыкает мужик.
— Как там Марк? Сильно испугался?
— За Аду да, испугался. Но сейчас с восторгом вспоминает, как мы с сиреной мчались в роддом.
— С какими сиренами? — не понимаю.
— Да я гнал, на знаки не смотрел. Нас гаишник и тормознул. Но как увидел Аду, так и велел за ним ехать. Вот мы и домчали под вой сирен. Сам понимаешь, все с работы, машин много. Отлично время сэкономили. Вот и Аду спасли, слава Богу.
— Спасибо, еще раз. Марка завтра заберу.
— Да не торопись, готовься жену с малым встречать. Как назовете то?
— Не знаю. Решили, увидим его и само получится.
— Ну ждем. Пока.
— Адидас, — говорит Лука, когда я завершаю вызов.
— Не понял?
— Я говорю, назовите Адидас.
— Почему Адидас то?
— Ну. Папа Адам. Мама Ада. Сын Адидас, — и начинает ржать.
И я тоже начинаю смеяться. Чувствую, как с плеч уходить тяжесть переживания, как внутренности отлипают от желудка и возвращаются на свои места.
Дышать становится легче.
Глава 44. Ада
Первые сутки после родов я сплю. Просто дикая слабость и сильное головокружение. В вену постоянно вливают какие-то лекарства. Медсестры говорят названия, но я не запоминаю. Каждый раз, когда сознание выруливает из сна, хочу спросить, как мой сын, но сил не хватает и засыпаю снова.
На второй день мозг вроде более адекватно воспринимает окружающий мир. Голова кружится, но терпимо. Зато подключается боль от разреза.
И так жалко себя стало, что слезы потекли из глаз.
Я уже родила, а малыша не то, что на руках не держала, к груди не прижала, так я его вообще не видела.
Мы с Адамом договорились, что как увидим сына, так и поймем какое имя ему подойдет. Мой мальчик уже сутки без имени.
— Тут-тук, — от двери произносит женщина в белом халате. Вместе с ней заходит еще одна. — Обход. Как вы себя чувствуете?
— Голова немножко кружится еще и живот болеть начинает, но пока терпимо.
— Сильная, значит? — улыбается врач. Ирина Юрьевна, написано на бэйдже. — Но геройствовать не стоит, подключим обезболивающий. Вы вчера, конечно, шороху навели, — смотрит на меня с сочувствием. Берет садится в ноги на кровать. — Знаете, я столько лет работаю, разных случаев повидала. И когда происходят такие случае, как у вас, я понимаю, что Бог есть. Это такое счастье, что мы смогли спасти и вас, и вашего малыша. С ним все в порядке. Во время кровотечения у вас и воды отошли, и малыш немного глотнул вашей крови. И когда мы его достали, он, — она делает глубок вдох, — он не дышал. Ну не плачьте! Его быстро реанимировали. Сейчас с ним все отлично. И это чудо.
Мой бедный родной сынок.
— Когда я смогу его увидеть? — сквозь слезы произношу я.
— Вы еще очень слабы, вам нужно отдыхать.
— Я хочу к нему. Я его даже не видела, я не знаю, какой он, мой сын, — мне кажется у меня сейчас начнется истерика.
— Завтра, обязательно завтра его увидите. Теперь самое тяжелое…