Также, лица не вышедшие на работу в "общественные дворы” или трудовую обязанность (для ремонта путей и др.) будут оштрафованы в размере 50 руб., или 25 розог, а в случае саботажа - расстрел».
Полевые части немцев, не задерживаясь в городе, ушли на восток, оставив небольшой гарнизон. Какое-то время люди жили своей жизнью, постепенно привыкая к новому порядку.
Отец продолжал работать в сапожной мастерской, мать все так же принимала заказы на пошив одежды.
В бывшем райкоме теперь была военная комендатура. Ворота укрепили, забор поверху обнесли колючей проволокой, а на все окна в здании поставили решетки. Об этом рассказал Сёмка. Его отец несколько дней работал там, устанавливая решетки и натягивая колючую проволоку, ремонтируя двери, окна и сантехнику.
У ворот стояла караульная будка, днём и ночью часовой прохаживался по ярко освещенному прожектором участку земли.
Постепенно жизнь в городе стала ухудшаться. Ввели комендантский час, по улицам зашныряли полицейские патрули, устраивая облавы и арестовывая людей. Многие из них не возвращались домой. Теперь, сидя вечерами за накрытым столом и ужиная, Левитины со страхом прислушивались к звукам, доносившимся с улицы. Иногда мать тихонько плакала, сидя в углу, а отец, присев рядом, негромко успокаивал её.
Однажды отца вызвали в комендатуру и вернувшись, он сел за стол и так долго сидел, опустив голову.
- Что случилось, Хаим? - негромко спросила мама.
Отец ответил не сразу. Подняв голову, он пристально посмотрел на маму и перевел взгляд на детей, стоявших тут же.
- Сегодня в комендатуре повесили приказ. Все евреи, независимо от возраста, должны пройти регистрацию по месту жительства и носить на одежде отличительный знак - желтую звезду. Вот размеры. - Отец швырнул на стол какую-то бумажку. -Запрещено посещать публичные места, парки отдыха, скверы, спортивные площадки, на рынках и в магазинах можно бывать только в течении одного определенного часа в день. Хорошо хоть работать не запретили. - Он тяжело вздохнул. - И ещё нужно ходить отмечаться в комендатуре, так как запрещено покидать место постоянного проживания.
Мать застыла, прижав руку ко рту и пристально глядя на отца.
- Вот так. - Отец уставился в стол. - Дождались...
На следующий день мама вырезала и пришила всем на грудь и на спину желтые, шестиконечные звезды. И ещё у каждого на груди была пришита нашивка с адресом. Закончив, она посмотрела на детей со звездами и бессильно опустившись на стул, беззвучно заплакала, прижимая ладони к груди. Отец, хмуро натягивая куртку, подошел к ней, и присев на стоявший рядом стул, обнял, прижимая к себе. Они так сидели некоторое время, потом отец встал и ушел.
- Адя, - подергала девочку за рукав Ганя, - а мы теперь всегда так будем ходить со звездочкой?
Ада посмотрела на сестренку, и крепко прижала её к себе. Она понимала, что происходит что-то нехорошее, но не смогла найти нужных слов и только молча кивнула головой.
- А мне нравится. - Заулыбалась Ганя. - Мама так красиво пришила? Мама, - позвала она, - а можно я к Маше схожу, поиграю? Она мне обещала куклу свою показать.
Мама вытерла слезы, катившиеся из глаз, и улыбнулась.
- Конечно, Ганя. Только иди через калитку. Не нужно ходить через улицу.
- Хорошо, мамочка. А почему ты плачешь? - Ганя подошла ближе и прижалась к маме. - Тебе плохо? Тебя кто-то обидел?
- Да нет, доченька, все в порядке. - Женщина улыбнулась. - Какая ты у меня заботливая стала. Иди.
Она ласково поцеловала девочку в щечку и Ганя, радостная, выбежала за дверь. Какое-то время мама сидела на стуле, опустив голову и думая о чем-то о своем. Затем она встряхнулась, улыбнулась смотревшей на нее Аде, и, подхватившись, принялась за шитье. Ада посмотрела в окно. Ей совершенно не хотелось никуда идти, хотя мальчишки звали её с собой, обещая показать что-то интересное там, в лесу. У нее из головы не шли слова, которые мама сказала Гане. О том, что не нужно ходить через улицу. Хлопнула калитка и Ада увидела отца, идущего к дому. Открылась дверь и отец вошел в дом, прошел по чистым половицам и тяжело уселся на стул.
- Что случилось, Хаим? - Мягко спросила Анна. - Ты сегодня рано.
- А все теперь. - Равнодушно сказал отец, закуривая сигарету. Никогда раньше он себе такого не позволял, всегда выходя на улицу. Порывшись в кармане, отец достал и бросил на стол аккуратно сложенный вчетверо листок. - Вот, - тускло сказал он, - здесь все написано.