— Упаси Бог от такого родича. Когда-то я его знала немного, до того, как в бандиты подался. Но и тогда он уже с гнильцой был. Врагом своим тоже назвать не могу. Он мне ничего плохого не сделал, да и я с бандитами не воюю. А спрашиваю — потому что за город наш у меня душа болит. Такие банды приносят немало горя нашим жителям. И весть о том, что погиб один из самых отъявленных негодяев, не может меня не радовать.
— Банды — настоящее горе этой земли. Что касается главаря шайки — то я сам его убил, а потом и похоронил. Скажи мне, Марфа, есть ли в городе и окрестных селениях те, кто с бандами бороться желает? Много ли у вас молодцов, которые не прочь поискать удачи на воинской службе?
— Это уже два вопроса, Микола, но так и быть, отвечу на оба. Бороться с бандами дело не шуточное. Желающие, конечно, найдутся и немало. Только нет человека, который вместе их соберет. Что же до воинской службы — тоже трудно сказать. Народ у нас вольный — к кому попало не пойдут. Но если найдется достойный вождь — сотни две наберется легко.
— Это только с Гребенска или ты и окрестности посчитала? — откликнулся Орлик.
— Экий ты быстрый. Ты мне скажи лучше, для кого ты войско набирать хочешь? Для графа, который и своих воинов уберечь не смог или для князя, который с малой силой, играючи, банду Кречера побил?
— Ты, Марфа, зря так — не играючи мы с бандой расправились. И графа зря строго судишь. Тот, кто под пулями не был, о воинах судить не в праве. Если же на твой вопрос отвечать, то подумай сама — чей я воин? И для кого должен людей искать?
Марфа залилась румянцем, слова русина задели ее.
— Ну раз не в праве, так и не буду, — сказала она поднимаясь, — да и заболталась я, пойду, работы много, угощение твое стынет. Подобру тебе откушать. Всегда рады. Ждем снова. И ничего платить не надо — считай этот стол подарком от меня тому, кто главаря сразил.
И Марфа, не дав русину ответить, гордо удалилась, покачивая бедрами. А Орлик, проводив ее взглядом, в котором смешалось восхищение с задумчивостью, вернулся к прерванной появлением прекрасной трактирщицы трапезе.
Время летело незаметно, обед продвигался к своему апогею — великолепной бараньей ножке, целиком запеченной главным поваром. Мясо, обильно сдобренное специями и ароматными травками, протомившись не один час в печи, поистине таяло во рту. В придачу к баранине из винного погреба 'Алого Дракона' вынули бутылку выдержанного дюжину лет редкого, изысканно-пряного сира рожденного на таком далеком от Вендии холме Эрмитаж. На время Орлик забыл обо всем. Он ясно понял, что пока не съест все мясо до конца и не выпьет все вино, ни о чем ином и думать не сможет. Лишь пожалел, что друзья не могут разделить с ним этот прекрасный обед.
Едва первый бокал опустел, как дверь с шумом распахнулась и на пороге возник, полностью перекрыв широкий проход, огромный бородатый мужик с тушей свежеубитого дикого кабана на плечах.
— Принимай, хозяйка, — раздался глуховатый голос вошедшего.
Наряд из плотного, оленьей кожи кафтана, крепких ботинок с высокими, закрывающими ногу от щиколотки до колена ноговицами и широкого пояса с висящим на нем охотничьем мечем и тяжелым боевым ножом, странная шапка из медвежьей шкуры и длинное тяжелое ружье в руках довершали образ незнакомца.
На зов появилась Марфа и поманила охотника за собой. Тяжело ступая под немалой тяжестью кабаньей туши, мужик прошел, ни на кого не глядя, через весь зал и скрылся за дверьми поварни.
Ухватив за локоток проходящую мимо служанку, Орлик поинтересовался, кто таком этот охотник. На что получил быстрый ответ:
— Это Трогг Шатун, господин. Он поставляет для нашего трактира дичину.
— Спасибо тебе, добрая девица.
— Что-нибудь еще?
— Нет, можешь идти.
Продолжая обед, Микола поглядывал на двери, ведущие в кухню. Он прекрасно помнил рассказ Отто про Шатуна и сразу решил, что таким удобным случаем грех не воспользоваться. Вот и высматривал теперь охотника, собираясь познакомиться с ним поближе. Ожидания оказались не напрасны. Спустя некоторое время Трогг появился в общей зале, оглядываясь будто ища свободный стол. Но Орлик поднявшись встал преградил ему путь.
Шатун удивленно замер, глянул исподлобья и то ли сказал, то ли прорычал:
— Чего надо?
— Поговорить, — коротко и жестко ответил Орлик и тут же добавил совсем другим тоном, — прошу за стол. Разделишь со мной трапезу?
Несколько секунд Шатун раздумывал, вращая глазами и глядя на русина. Потом решительно кивнул и молча уселся за стол.
— Кто ты — я догадываюсь, — глухо проговорил Шатун.
— Микола Орлик, русин, воин князя Борута, — представился Орлик так же как и Марфе, — Да ты ешь. Вот, баранину очень рекомендую.
— Из банды Лютого? — поинтересовался Шатун, отрывая кусок от курицы и почти целиком отправляя в рот.
— Что? — Микола даже слегка поперхнулся, проглотив непрожеванный кусок мяса. — Как ты сказал?
Шатун молча жевал, не глядя на него. Только прожевав и отбросив косточки, поднял голову и спокойно ответил:
— Ты слышал. Я дважды не повторяю.
Микола нагнулся над столом и произнес, понизив голос:
— Мы воины, а не бандиты! Откуда про Лютого знаешь?
— Я много знаю. А бандиты ли, воины — мне все едино. Есть дело — говори. Нету — прощай. — вынув нож, охотник отрезал себе большой кусок пирога с рыбой и налил пива.
— Дело есть, — кивнул Орлик, снова приходя в благодушное настроение. Ответы лесника его позабавили и даже вызвали какое-то уважение. — Знаю я, что охотник ты знатный. А князь охоту страсть как любит. Не возьмешься ли устроить и проводником поработать?
— Для Лютого? Почему бы и нет, — равнодушно проговорил Шатун.
— Не стоит его так называть.
— Хозяин-барин. Как скажешь так и буду. — невнятно ответил Трогг, жуя пирог и закусывая кровяной колбасой.
— Зови — князь Борут.
— Запомнил. Это все? — теперь очередь дошла и до баранины, Микола сам налил ему вина.
— Пока да.
Шатун безразлично дожевал изрядный кусок баранины и запил бокалом вина, выцедив его как воду. Сыто отрыгнув, добавил:
— Как надумаешь чего, передай через Марфу. Договоримся.
— Через Марфу? Кто она для тебя?
Охотник уже поднялся, но при этом вопросе остановился и смешно подняв брови произнес так же равнодушно, как и все остальное:
— Для меня и для всего города, да и не только — большой человек. Не вздумай обидеть — за нее весь город встанет. Молодые так точно.
Орлику стало смешно, но он спрятал улыбку и сказал:
— Понял, только не боюсь я угроз.
— А это не угроза — это каждый ребенок знает. А ты здесь человек новый и мне чем-то нравишься. Прощай.
С этими словами, нахлобучив медвежью шапку еще ниже на глаза, Шатун направился к выходу. Отворив дверь, он на мгновение застыл на месте, и тотчас с улицы раздался знакомый шум ружейных выстрелов. Трогг, шагнув назад, сразу же захлопнул тяжелую, оббитую медью, створку. Многочисленные посетители таверны, подхваченные единым порывом, соскочили с мест и бросились к окнам и дверям. Времена опасные, с оружием не расставался никто и к отражению внезапной атаки гребенцы готовы были всегда.
Со всех сторон полетели вопросы: 'Кто стрелял? Налет? Банда?' адресованные большей частью Шатуну. Тот мрачно оглядывая столпившийся вокруг народ буркнул нечто невнятное и грубо растолкав людей прошел в сторону кухни, откуда только что появилась Марфа.
Орлик, который продолжал спокойно и даже как-то лениво поглощать пищу, запивая вином, никак не реагируя на поднявшуюся суматоху, тоже, как и остальные, невольно прислушался к нарочито громкому, чтобы все услышали, разговору.
— Чьи это, Трогг? — Спокойно спросила Марфа.
— Гамсунг со своими молодчиками резвятся, — прогудел охотник.
— Много их пришло?
— Не скажу точно, похоже, все собрались.
— Ясно. Что же это? Нападение? — трактирщица не смогла скрыть волнение в голосе.
— Вряд ли. Если бы хотели напасть, вели бы себя иначе. Да и все равно сил у них мало. Пусть даже полсотни сабель, для Гребенска это недостаточно. — Рассудительно ответил Шатун.