– Сесть! Встать! Сесть! Встать! – командует Шейла со зверским оскалом. – Сволочь! Сесть! Встать! Гад! Кобель! Гнида! Сесть!
– Отпусти, сука! – хриплю я. Хватаюсь за ветку, но ноги продолжают сгибаться, будто я все еще приседаю.
– В обезьянку решил поиграть? Лезь на пальму, падла! – командует Шейла. И я лезу! Подтягиваюсь на правой руке, хватаюсь левой за сук, подтягиваюсь на левой, хватаюсь правой… Пять секунд и пять метров. Без помощи ног.
– Знаешь, кто мой настоящий отец? Всемогущий! – кричит снизу Шейла. – Думаешь, я только мысли читать могу? Драконы так тоже думали. А вот фиг вам! Я все могу. Ты мне как собачка служить будешь! Как я мечтала передушить вас всех в поселке. Вашими же руками! Сколько лет сдерживалась! Но ты меня достал! Пусть драконы из меня фарш сделают, но на тебе я отыграюсь! За все отыграюсь. Слезай, гад.
Все это время я висел на одной руке и скрипел зубами. Услышав команду, дергаясь как марионетка, начал спускаться. На высоте трех метров схватился за сухой сук, сук, конечно, обломился и я с криком упал на землю. Но тут же перекатился несколько раз и уткнулся лицом в медальон. В щит! Поднимаюсь и, неторопясь, надеваю его на шею. Шейла смотрит на меня с ужасом и бледнеет прямо на глазах. Иду на нее медленно и грозно, словно танк. Девочка уже пришла в себя. В глазах обреченность.
– Насмерть бей, – просит Шейла. Сбиваю ее с ног оплеухой. Из разбитой губы – кровь по щеке. Отворачиваюсь и сажусь на землю. Сам себе противен. Озверел как скот. За спиной плачет Шейла.
– Кир, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда себе не позволю. Если ты не простишь, я повешусь, честное слово. У меня кроме тебя никого нет. Совсем никого. Что хочешь со мной делай, только не бросай.
Чувствую спиной тепло ее тела. Оборачиваюсь и прижимаю к себе вздрагивающие плечи. Кажется, сам плачу.
– Теперь ты понял, почему мне нельзя? Но, если ты скажешь, я… – всхлипывает Шейла. – Я неудачный эксперимент. Знаешь, что делают с токсичными отходами? Их уничтожают. Я десять лет сдерживалась. Скрывала, чтоб мракобесы ни сном, ни духом… Чтоб они не поняли, не испугались. Всемогущий варваром был, и то полпланеты кровью залил. А в наше время – представляешь, что натворить можно? Мракобесы не зря меня на отдельной планете держали. Убьют они меня, теперь точно убьют. И тебя убьют.
– Все будет хорошо, моя маленькая.
– Ты Мрака не знаешь. Я уже устала бояться. Мы для него – пешки в игре. Шаланда взорвалась – нас, считай, уже и на свете нет.
– Эй, вы! – закричал я в пространство. – Слышите нас, сволочи? У меня к вам деловое предложение. Шейла вам больше не нужна. Я – тем более. Так забудьте про нас. Сбросьте мешок презервативов и уматывайте с этой планеты. Это лучший выход для всех. Разрушьте все нуль-маяки и уходите из этого континуума. Оставьте нам планету на двоих, и мы не будем на вас в обиде. Снабдите только медициной. Принимаете условия?
В ответ – тишина. Это понятно. Драконы должны осмыслить случившееся.
– «Как ты думаешь, они поверили?» – мыслю я Шейле. Спохватываюсь, срываю с шеи медальон и повторяю вопрос. Шейла чуть заметно кивает, всхлипывая у меня на груди.
– «Не переиграли?»
«Нет».
– «Тогда кончай плакать. Не то я сам зареву.»
Шейла вцепляется в меня еще крепче и вновь рыдает в полный голос.
– Все будет хорошо, – шепчу я. – Верь мне. – И целую в лоб, в глаза, в мокрые, соленые щеки. – Все будет хорошо.
Всю ночь я не спал. Мучился, ворочался, вспоминая давешний спектакль. Ведь озверел я по-настоящему. И Шейла осатанела по-настоящему. И уничтожить нас могут тоже по-настоящему.
А Шейла выплакалась и сладко сопела в две дырочки, свернувшись калачиком. Я понял, чем она отличается от прочих девушек. Размахом. У нее все на полный размах. Горе – так ГОРЕ. Черное. Радость – до телячьего восторга, до щенячьего визга. Ненависть – лютая, страшная. Упорство – несгибаемое. Как она по горам шла… Упала бы, но не сказала, что устала. А какая она нормальная, я так и не видел. Нет у нее нейтрального положения. Вот сейчас спит и улыбается во сне. Снится ей что-то очень хорошее. И проснется радостная. Что с нами будет?
Евгеника строжайше запрещена. Даже прошение об исправлении генетических дефектов каждый раз рассматривается в самых высоких инстанциях. А какой шум был, когда обнаружилось, что население одной маленькой колонии не подвержено цинге. Естесственным образом это произошло, или постарался кто-то из первых колонистов, которому надоело жрать витамины, так и не выяснили. Но планету закрыли, и колонию расселили. С точки зрения логики это самое глупое, что можно было придумать. Скорректированные гены разлетелись по всему обитаемому космосу. Теперь, через много-много поколений, человечество забудет, что была такая болезнь – цинга.
Но избавление от цинги – это возвращение утраченного. Обезьяны цингой не болеют. А что сделают люди, узнав о Шейле, которая с ног до головы – результат генетического эксперимента?
– Ничего не сделают, – бормочет Шейла. – Ты забыл, кто моя мама. Моя мама – киборг. Ее изготовил Великий Дракон. Нет закона, который запрещает делать киборгов. Я знаю. А если что и не так, мракобесы все равно в стороне останутся. Не Мрак же маму сделал, а Великий Дракон. – Переворачивается на другой бок и прижимается щекой к моей ладони.
Сдвиг есть. Шейла впервые назвала маму мамой, а не мамашкой.
– Это только ради тебя, – сонно бормочет Шейла.
Просыпаюсь от радостного вопля Шейлы.
– Мы победили! – визжит она на грани ультразвука. – Кир, смотри, мы победили!!!
Выглядываю из палатки. Боже мой, выставка туристского снаряжения. А посреди Шейла пляшет как сумасшедшая. Два объемистых рюкзака, складная тележка, надувной плот, стеклопластиковые арбалеты и охапки стрел к ним. Та-ак. Почему арбалеты? Потому что им не нужны аккумуляторы. Похоже, мы и на самом деле победили. Жить мне на этой планете до глубокой старости… Виват…
Улыбка сходит с лица Шейлы.
– Кир…
– Все правильно, малышка. Я сам так решил.
– Я не малышка. Я твоя жена! Вот! – показывает пакетик. – Противозачаточные средства. Сейчас мы их испытаем!
– Вечером.
– Как будет угодно моему повелителю!
– Э-э! А сколько тебе лет?
– Кир, – серьезно говорит Шейла, – ты еще не въехал. Глупых законов больше нет. Мы сами себе законы. А физически я созрела! Иначе драконы нас сюда не посадили бы. Да черт возьми! Я же не собираюсь рожать!
Над этим тоже надо подумать, – делаю я зарубку в памяти. Шейла моментально затихает. Есть в ней что-то от восточной женщины. И во внешности, и в характере.
– Как думаешь, драконы еще наблюдают за нами?
– Конечно, наблюдают! Они такие параноики! – Шейла уже роется в рюкзаках. Я поднимаю карту. Это настоящая карта, не атлас всей планеты на десяти листочках. Здесь отмечены все поселения людей. До ближайшего около ста километров. Как я и рассчитывал, оно на берегу реки. Два-три дня на плоту, и мы там. Строили люди, значит поселок на поверхности. Драконы возводят себе дворцы под землей. Говорят, там много никому не нужного пространства, и природу не надо губить.
Сворачиваем палатку, грузим барахло на плот и отталкиваемся от берега. Шейла сначала старается грести, но плот не лодка. Грести надо вдвоем. А я устраиваюсь поудобнее и любуюсь голубым небом. Шейла сердится. Тогда я объясняю, какие молнии и ремешки надо застегнуть, чтоб плот превратился в лодку. Но это – завтра. Потому что сначала надо разгрузить плот и спустить воздух. Шейла нехотя смиряется и изучает содержимое рюкзаков. У нас теперь три рюкзака, две сумки и плот, который тоже складывается как рюкзачок. Если сзади повесить один рюкзак, спереди другой, в левую руку взять сумку, а в правую – арбалет, то все можно перенести за один раз. Только, чур, недалеко. Это же по сорок кг на человека. Нет, 30 и 50. По уставу Шейле нельзя больше 20 поднимать, но с шестьюдесятью я далеко не уйду. А если 25 и 55?