— Вот видишь, — шептал он мне, — знаю я эту ихнюю женскую игру: поди вон, поди сюда. Все они так играют.
Теперь мое общество было ему приятно, он видел во мне свидетеля его успехов. Мы вошли в сад, и тут он снова повел себя так, словно лишь он один способен выбрать самый лучший, от корней до кроны, самый крепкий, прекрасный росток. А я?..
А я прохаживаюсь меж молодых, гибких привоев и будто принюхиваюсь, впитываю в себя пряный осенний аромат земли. Делаю вид, что проверяю, как подросли и окрепли деревья, иногда касаюсь ствола, как будто нежным прикосновеньем желаю определить, что у него за душа, или машинально глажу его, ласкаю, обнимаю, словно тонкую девичью талию, а сам ни на секунду не упускаю из виду Еву, постоянно вижу ее боковым зрением. Подстерегаю каждый ее жест, не пропускаю ни единого взгляда. Любуюсь стремительной, молодой и упругой походкой. Ловлю каждое движение ладной фигуры, выражение лица. Замедляю шаг…
Ева тоже отстает, задерживаясь у отдельных деревьев. Меня она будто и не замечает… И вдруг мы оказываемся рядом, при ходьбе чуть не задеваем друг друга. Ева останавливается… Распрямившись, как стройная и гибкая виноградная лоза, увешенная гроздьями, она стоит передо мною, вся насквозь пронизанная теплым солнечным сияньем. И улыбается. Я протягиваю ей яблоко — и она откусывает от него своими крепкими зубами. (Адам протягивает яблоко Еве. Библейский порядок претерпел явные изменения, за прошедшие тысячелетия отношения между мужчиной и женщиной порядком перепутались. И сдается, кое в чем они прямо-таки противоположны прежним.)
В тот миг совсем иные мысли пришли мне на ум… Взгляды наши встретились. Расплавленный янтарь карих глаз жарко обжег меня, я упивался им, словно пьянящим соком сладкого, спелого винограда. Открытая шея, а чуть ниже ворота полурасстегнутый халатик приподнимали полные крепкие груди. Я смотрел, с каким удовольствием Ева откусывает яблоко. Она съела его все без остатка, вместе с зернышками.
— Эй, где вы там? — послышался голос Олдржиха. — Такого красавца, Ева, ты еще не встречала. Иди сюда, Адам.
Мы переглянулись. Вот тебе и на, мы оба — и Ева и я — совершенно забыли об Олдржихе, выбросили его из головы.
— Идем, идем! — чуть помедлив, откликнулась Ева. Пожав плечами и прикусив губу, она пошла на голос.
Мы шли рядом… На ходу несколько раз коснулись друг друга ладонями.
В конце фруктового сада я заприметил среди травы кустик поздней земляники. Ягодки были зеленые, а между ними белел запоздалый нежный цветок. Я сорвал его и дрожащей рукой (ах ты, старый повеса!) воткнул в петельку на отвороте ее развевающегося халатика.
— Когда пойдем обратно, я возьму его себе, Ева. На счастье. После того, как он побудет с тобой, — говорю я прерывающимся голосом. При этом широко улыбаюсь, голос вдруг изменяет мне, и я сбиваюсь на хрип.
Заглядываю ей в лицо; жадно и страстно слежу за его выраженьем…
В ее глазах что-то полыхнуло, какая-то задорная искорка, дразнящий, обжигающий огонек.
И не успел я рта раскрыть, как она выхватила цветок из петли. Я испугался — вдруг выбросит, но она, слегка отвернувшись, мигом засунула цветок глубоко в вырез платья.
И рассмеялась. Ее переполняла доверчивая проказливость и озорство, а в глазах затаился огонь желанья.
Я обмер, кровь прихлынула к сердцу. Сад, окружавший нас, и весь мир как бы только что родились, возникли заново. А нас было в нем только двое: Адам и Ева…
Олдржих, разумеется, был не слепой. Конечно, он не ведал о случившемся, скорее просто почувствовал, что приглянувшаяся ему лань убегает от него, ускользает, а на добычу точит зубы другой волк. Наверное, в глубине души он еще надеялся, что Ева только дразнит его, хочет помучить, чтобы распалить в нем любовную страсть.
С этой минуты он следил за каждым нашим шагом, подстерегал всякое наше движение. Пожирал Еву глазами и сглатывал слюну, будто изголодавшийся путник, почуявший запахи яств на пиршественном столе. Я нисколько не удивлялся. В тот день Ева была чудо как хороша. И все-таки… Как этот распаленный петушок, спятивший от любви и ревности, смел даже в мыслях надеяться, что сможет уследить за Евой, выученицей змеиного племени? Она перехитрила бы его в два счета.