Как ни странно, но, как только Адам внутренне почувствовал готовность к возможному удару и смирился с ним, кулаки Симмонса вдруг разжались. Взгляд его, впрочем, ничего хорошего не сулил, и Адам чувствовал, что стоит на тонком льду.
— Может, поговорим? — сделал он первый шаг. Судя по реакции Симмонса, язык, на котором изъяснялся Адам, был ему непонятен. — Если я некстати, могу зайти в другое время, — продолжал Адам, тщательно выбирая слова и пытаясь найти нужную интонацию. На сей раз Адам сподобился получить ответ. Симмонс покачал головой, хотя это мало что объяснило Адаму. Тот решил не останавливаться на достигнутом. — Я очень сожалею об этом чертовом ударе...
Симмонс явно воспринял слова, но не удосужился вставить что-либо от себя, тонкие, упрямо поджатые губы не шевелились.
— Оно и правда, что толку от извинений, — пошел на уступку Адам. — Челюсти они не помогут.
— Вы что, явились сюда подкупить меня? — Рука Симмонса словно невзначай потянулась к пострадавшей челюсти, однако произнес он эти слова резко и лаконично. Он отступил на шаг, будто решил пригласить Адама в свой маленький сборный коттеджик.
— Нет, — спокойно отчеканил Адам.
Симмонс явно ждал другого ответа. Или хотел.
Адам не сомневался, что отлично понимает, как мыслит Симмонс: чем обращаться в суд или устраивать скандал вокруг кулачного боя с Форчэном, не лучше ли извлечь выгоду? Заработать на этом денежки. Черт побери, сколько с них ни потребуешь, для них это сущая ерунда.
— Нечего нам обсуждать, — сухо заметил Симмонс, но не сделал ни шагу назад, чтобы захлопнуть дверь перед носом Адама. В конце концов, не слишком ли рискованно хлопать дверью перед носом Фортуны, тем более что Адам мог переменить решение?
Адам задумчиво посмотрел на Симмонса.
Тот немного ободрился. Может, Адам передумал?
— Вы когда-нибудь были влюблены, Грант?
Целая гамма чувств промелькнула на лице Симмонса: удивление, озадаченность, настороженность и даже растерянность.
— Послушайте, — предостерегающим тоном откликнулся Симмонс, поднимая руку.
Адам улыбнулся.
— Это был вопрос, а не предложение. Видите ли, дело в том, что влюблен я. В женщину, — на всякий случай добавил он, чтобы у Симмонса не создалось превратного мнения.
Симмонс вздохнул с облегчением. У него в глазах даже промелькнуло любопытство: к чему бы все это?
— Ну и что? — все так же настороженно выдавил он.
— Да просто я спросил, потому что, если вы влюблены или были влюблены, мне было бы легче все объяснить.
— А чего тут объяснять? — возразил Симмонс, и голос его не сулил ничего приятного.
— Хороший вопрос, — дружелюбно протянул Адам. — Давайте попробуем по-другому. Вы совершали что-нибудь безрассудное, потому что теряли голову от любви и ни о чем нормально думать не могли?
У Симмонса дрогнули уголки рта. Он посмотрел на Адама внимательнее. Агрессивное выражение на его лице пропало, как, впрочем, и растерянность. Нервно подергивающиеся губы чуть раздвинулись и выдавили улыбку. Скорее подобие улыбки — ее не так легко было разглядеть.
— Вы решили, что это я врезал вашей роскошной блондинке. — Симмонс подал это не в виде вопроса, а, скорее, как реплику в сторону.
— Точно, — просто подтвердил Адам.
Этот краткий ответ Симмонс обмозговывал довольно долго.
— Надо сказать, у вас хороший вкус. Она действительно смотрится что надо. Даже с этим фонарем.
— Я тоже так думаю, — улыбнулся Адам.
Симмонс приподнял левую бровь.
— Словом, вы взбесились, так, что ли?
Адам кивнул.
— И поверьте, приятель, я очень сожалею об этом.
У Симмонса снова дрогнули губы. На этот раз это не была попытка выдавить подобие улыбки. Сейчас это, скорее, свидетельствовало о напряженном размышлении. Прошла целая минута, и процесс этот, кажется, успешно завершился.
— Хотите пивка?
— Говоря по правде, ни о чем так в данный момент не мечтаю, — живо откликнулся Адам, расплываясь в широкой улыбке.
Симмонс сделал шаг в сторону. Когда Адам прошел мимо него и вступил в небольшую, с неожиданным вкусом отделанную жилую комнату, он улыбался.
— Жена с малышом ушли в бакалейную лавку. Обычно я хожу с ними, но... — Симмонс, направившийся на кухню, которая соединялась с гостиной открытым проходом, остановился и взглянул на Адама. Тот уселся на диване, решив, что вместительное, немного просиженное кресло, обитое бежевой тканью, является, очевидно, хозяйским любимым местом. — Остался дома, потому что после вчерашнего я не в том настроении.