Он жадно вдыхал утренний воздух, настоянный на ароматах трав, и радость жизни переполняла всё его существо. От полноты ощущений Софрон закричал во всю глотку, и его крик прокатился по всем окрестностям: "Эге-ге-е-е-е-е-й!!!".
…Но вот и сторожевая башня. Она возвышалась на большом холме и с верха башни в хорошую погоду просматривалось вся округа вёрст на десять. Конь привычно перешёл на шаг и ржаньем поприветствовал кобылу сменщика, которая уже была оседлана и стояла у коновязи.
Навстречу, со скрипом отворив тяжёлую дубовую дверь, уже выходил сменщик – бородатый и с волосами, стриженными под горшок – Радуй. Обнявшись, он удивлённо посмотрел на пустые руки Софрона, которому предстояло сутки провести на посту, и узнав, что тот второпях забыл узелок со снедью, который ещё с вечера заботливо приготовила мать, отдал ему свой, для приличия немного поворчав. Он всегда брал еды с запасом на три дня, что служило поводом для шуток товарищей, и в ответ всегда говорил: "Жизнь научила". Он прожил долгую жизнь и в этот раз оказался прав.
– Что, тихо? – спросил Софрон.
– Тихо, слава Перуну – ответил Радуй.
Эта застава была крайним рубежом курского князя Святополка, да и пожалуй, всей земли русичей, и была звеном в целой цепи крепостей, стоявших на границе русских земель. Маленькие и большие отряды печенегов, калмыков, кипчаков и ещё бог знает каких племён, то и дело совершали набеги на русские городки и деревни, и было необходимо упредить их, чтобы организовать достойную встречу незваным гостям.
– Как праздник, голова не болит? – сверкнул белозубой улыбкой Радуй.
– Нет, – смущённо улыбнулся Софрон, вспомнив чудной красоты девку из соседнего поселенья.
– Ну, давай, не спи, смотри и слушай, Перун тебе в помощь – уже серьёзнее сказал Радуй и, отвязав кобылку, махнул, прощаясь, рукой.
Топот кобылы Радуя стих и наступила тишина, которую нарушал только стрёкот кузнечиков, да иногда поскрипывала от порывов ветра старая деревянная крыша. Софрон стреножил коня и зашёл в башню. Внизу бревенчатой башни была небольшая комнатушка, где стоял лишь небольшой стол и полати для отдыха, здесь же начиналась скрипучая деревянная лестница на верхнюю дозорную площадку, где кроме чурки, заменяющей стул, и деревянного корыта, обмазанного глиной и предназначенного для сигнального костра, ничего не было. Здесь же, в углу, лежала охапка сырой травы, которую ежедневно приходилось обновлять. Дрова же, уложенные в корыте на сухом мхе и бересте, были готовы загореться от малейшей искры. Внизу, под полом башни находилась также слуховая яма, состоявшая из пустых горшков, уложенных в определённом прядке и засыпанных землёй. Таким образом была создана акустическая система, позволявшая, если приложить ухо к земле, слышать даже топот крота, бегающего по своим ходам, а уж топот копыт вражьей конницы был слышен за много вёрст. Зимой пост был не нужен, так как дальше дорог не было, и степь с её оврагами и балками, занесёнными снегом, считалась непроходимой, и это было время относительного спокойствия.
День
Время приближалось к полудню, когда Софрон решил набрать свежей воды из родника. Он взял горшок и плошку и начал спускаться к подножию холма, где среди кустарника и камней, покрытых тёмно-зелёным мхом бил холодный ключ. На южном склоне уже поспела земляника. Нарвав по пути горсть душистых ягод, он отправил их в рот. Нежный вкус сразу вернул его в то время, когда они всей большой семьей ходили по ягоды, а потом мать доставала узелок с едой, и они, с трудом сдерживая смех, обедали под суровыми взглядами отца.
Софрон встал на колени, набрал полные ладони воды и с наслаждением умылся, сгоняя подступающую дрёму. Затем, наполнив ледяной водой кувшин из красной глины, не торопясь напился, и отряхнув колени, встал. Голова слегка закружилась, но тут же прошла, и он, не спеша, пошёл в башню….
Солнце было уже высоко, и летний зной, казалось, парализовал всё живое, цикады и те утихли, и лишь высоко-высоко в небе кружили стервятники, поджидая очередную жертву.
Софрон, зайдя в башню, припал ухом к прохладному глиняному полу. Было только слышно, как где-то скребётся землеройка или мышь, и топ-топ – гулкие шаги пасущегося коня. Невыносимо хотелось спать. Утренняя бодрость уже ушла, и бороться с обволакивающим, вязким сном становилось всё труднее. Выйдя на верхнюю площадку и окинув взором пустынную степь, он решил спуститься и немного полежать, совсем чуть-чуть, так как впереди ещё была бессонная ночь, наиболее опасное время суток, и надо было быть начеку. Спустившись вниз и кинув на полати немного свежей травы под голову, он прилёг. Некоторое время лежал в полудрёме, прислушиваясь, а затем незаметно провалился в глубокий сон….