«Большинство людей, — подытожил он, — были вынуждены вложить свои состояния в банкноты, и таким образом были ввергнуты в нищету». И в «Богатстве народов» Смит заявил, что «бумажная валюта Северной Америки» была «хитроумным планом должников-мошенников, желающих обмануть кредиторов».
Многие бумажные валюты, выпущенные многими центральными банками, не лучше и в наши дни. (Хотите получить ваш размен в аргентинских песо?) Все современные деньги — это бумажные деньги, и их условная ценность не фундирована ничем, кроме обещаний государства или, в случае с евро, кучки государств. У нас есть наша бумага, или «условные» деньги, потому что так нашим правительствам легче печатать больше денег во имя «гибкой монетарной политики». Качество денег, как качество человеческого тела после восемнадцати лет, не часто улучшается вместе с нарастанием количества. Смит писал, что «бумажные деньги необязательно увеличивают количество всей валюты». К сожалению, «необязательно» выделено курсивом. В феврале 2006 года резервный банк Зимбабве выпустил новую банкноту достоинством 50 тысяч долларов, и на нее нельзя было купить и банку пива.
Смит предложил различные разумные ограничения для бумажных валют центральных банков. Но ни одно из них не представляет для нас практического интереса сегодня, потому что полностью условные деньги были за пределом возможностей постижения даже Адама Смита. Он думал, что деньги всегда будут зависеть от измерения в золоте, серебре или от какой-нибудь другой меры. (Когда, как было отмечено ранее, Смит писал о цене на зерно, определяющей «реальную стоимость всех других товаров», он по сути дела предлагал в качестве меры для валюты то, что сегодня называют «потребительской корзиной».)
Стоимость условных денег связана с политическими причудами куда менее субстанциальными, чем «стоимость всех земель в стране», как полагал Джон Лоу. Современные государства приняли на вооружение проект «Миссисипи» и заставили его работать. Исключая, конечно, те случаи, в которых это не удалось.
Понятно, есть предел тому, что частные банки и центральный банк могут сделать для улучшения экономики, но не могут ли такие организации, как Всемирный Банк, создать экономические стимулы, которые помогут покончить с нищетой и поддержать развивающиеся страны?
Нет, не могут. Смит подчеркнул это в книге 4 «Богатства»: «Я никогда не видел добрых дел, совершенных теми, кто занимался торговлей для общественного блага». Объяснение этому странному высказыванию можно найти в книге 2, где Смит описал историю с Эйрским Банком (Ayr Bank), крах которого повлек за собой Эдинбургский банковский кризис 1772 года. «Провозглашенным принципом этого банка было продвижение капитала, предназначавшегося для всестороннего улучшения жизни, прибыль от чего возвращается в наиболее отдаленные сроки». Это и есть то самое, что пытается сделать Всемирный Банк. «Операции этого банка, — продолжил Смит, — похоже, произвели эффекты, противоположные задуманным». Похоже, так обстоят дела и со Всемирным Банком. Смит писал, что Эйрский банк «без сомнения, дал некоторое временное облегчение… но это, тем не менее, заставило [заемщиков] только глубже увязнуть в долгах, так что, когда наступил крах, падение было еще более болезненным и тяжелым». И в те дни не было героя Боно, чтобы быстренько привести все в порядок.
Задолжать деньги прибыльным организациям вовсе не выгодно. Уж лучше задолжать вашему сердитому дядюшке или бугаю из соседнего квартала. Те, кто берет взаймы, так или иначе становятся должниками. «Трезвые и бережливые должники частных лиц, — наблюдал Смит, — вероятнее всего, задействуют одолженные деньги в разумных предприятиях… быть может, более мелких и не обещающих головокружительных успехов, но зато более надежных». Эту практическую максиму можно применить ко всему, от программ помощи развивающимся странам до местных дебатов городского совета. Один новый продавец хот-догов для города лучше, чем любое количество муниципально финансируемых спортивных стадионов. Смит объявил, что даже если бы Эйрский банк преуспел, это все равно привело бы к нежелательным последствиям, потому что «эта программа, не увеличив и на минимальный процент капитал страны, только перевела бы огромную часть его из полезных и выгодных в бесполезные и невыгодные предприятия».