А что касается беспокойства о том, что все наши денежки утекут за моря, в книге 2 «Богатства» Смит показал, почему это не наносит ущерб экономике: «Мы не должны воображать, что они отправлены за границу ни за что». И причем Смит имел в виду золотые слитки. А золото всегда обладает хоть какой-то ценностью. Например, золото можно подарить на очередную годовщину свадьбы. Американские же деньги, которые получают китайцы, — это валюта «из воздуха», которая в любой момент может превратиться в израсходованную бумагу. А подарки из бумаги не рекомендуются даже на первую, «бумажную» годовщину.
Китайцы, судя по всему, уверены, что американские деньги не превратятся в мусор. И китайцы уверены, что американцы хорошо и выгодно задействуют капитал, в ином случае они не одалживали бы его нам. В самом деле, похоже, весь мир уверен в Америке по-прежнему гораздо больше, чем в Китае. Так зачем же тогда паниковать и бросаться срочно, любой ценой выплачивать китайский долг?
Каждый уверен в Америке, за исключением американских экспертов. Они обеспокоены… На самом деле, я так и не смог понять из всех этих тревожных статей — чем они, в сущности, так сильно обеспокоены.
Если доллар останется в цене, то этот наводящий ужас дисбаланс в торговле никуда не исчезнет. Но если доллар превратится в то, за что вы ругаете щенка, китайцы захотели бы, вероятно, чего-то более существенного взамен того, что посылают нам они. И за мобильный телефон нам пришлось бы отдавать им целый истребитель.
Адам Смит, доживи он до наших дней, наверняка привел бы нам в пример притчу о Японии 1980-х. Японцы давали нам радио, стерео, машины, а мы давали им деньги. Они не нуждались ни в чем из того, что производила Америка, за исключением аудиокассет Майкла Джексона, и то мы даже не делали, собственно, ценную их часть — сами кассеты. Так что японцы решили купить саму Америку. Они покупали офисные комплексы, поля для гольфа и отели. Японцы покупали дорого и набавляли цены за американскую недвижимость — пока с этим пузырем не случилось то, что случается рано или поздно со всеми пузырями. К 1990-му у Америки были все радио, ТВ, стерео и машины, все офисные комплексы, поля для гольфа, отели — и все деньги тоже.
Может быть, китайцы будут более успешными, чем японцы, в попытке сделать нас бедными, давая нам вещи. Но мы свободны отказаться от предложения. Китайцы никак не могут принудить нас к торговле. Они не воевали с нами, как с британцами, в Опиумных войнах, чтобы заставить нас принять их продукты на их условиях. (Хотя кто-то, похоже, вел опиумные войны с нами, судя по тому, что происходит в американских трущобах.)
Война, отмечал Смит, была лучшим предлогом меркантилистов, чтобы сократить импорт и ограничить иностранный долг. Текущий внешний долг может быть безвредным для экономики, «но они думают, что дело обстоит иначе в отношении тех государств, — писал Смит, — которые ведут внешние войны, и содержат флот и армию в отдаленных странах. Это, как они говорят, нельзя осуществить никаким иным способом, кроме отправления денег за границу для оплаты счетов, а народу не следует отправлять за границу большое количество денег, поскольку их всегда можно хорошо применить дома».
Политика меркантилистов, была очень простои — «ограничения на импорт и поощрение экспорта». Но если мы приведем эту политику в действие, тогда получится, что мы делаем для своего народа в мирное время то, что делают врагу во время войны. То есть когда во время войны мы ограничиваем импорт врага блокадой и'^поощряем врага экспортировать нам его бомбы, пули и артиллерийские снаряды.
Атаковать и врага и себя — не самый здравый способ ведения войны. А между прочим, недавно я узнал, что кое-кто из сената США планировал войну против Китая. Но я не был удивлен. В отношении суперсил восемнадцатого века, Британии и Франции, Смит писал: «Будучи соседями, они по необходимости враги». А в наши дни мы все соседи в глобальной деревне.
Смит думал, что народ должен «относиться к богатству соседей как к возможной причине и удачному случаю самим достичь богатства». Но он не думал, что этот подход работал на деле:
«Каждый народ расположен смотреть с враждебной завистью на процветание всех стран, с которыми он торгует, и рассматривать их достижения как собственные потери. Торговля, которая должна естественно связывать народами, как и отдельных лиц, узами партнерства и дружбы, сама порой становится источником разногласий и вражды».