В противоположность Вону Франк считает, что состоявшаяся в Англии/Европе и не состоявшаяся в Китае/Азии промышленная революция были противоположными по своей сути следствиями смитовской динамики. В Азии вообще (и в Китае в особенности) экономический рост порождает избыток рабочей силы и недостаток капитала, которые лежат в основе открытой Смитом ловушки в высокой точке равновесия. В Европе, наоборот, экономический рост вызывает недостаток рабочей силы и избыток капитала. Именно это отличие, как думает Франк, привело после 1750 года к промышленной революции[48]. Взрывное развитие технологий, остающееся внешним (то есть до сих пор не объясненным) фактором европейской и китайской динамики, реконструированной Воном, в реконструкции Франка становится фактором внутренним. Однако это внутреннее развитие промышленной революции не объясняет, почему общая смитовская динамика привела к разным результатам на Западе и на Востоке.
Объяснение находим у Померанца, приписывающего Великое расхождение различиям в запасах ресурсов, а также в отношениях центра с периферией — то есть тому факту, что обе Америки обеспечивали центральные районы Северной Европы сырьем и спросом на продукцию в гораздо больших масштабах, чем могли получить центральные районы Восточной Азии от своих периферийных районов. Подобно Вону, он исходит из предположения, выдвинутого ранее Ригли, что собственные богатые запасы дешевого природного топлива были решающими для начала промышленной революции в Англии. Но он также считает, что без американских поставок сырья европейские технологии и капитал не могли бы развиваться в направлении экономии труда и все большего потребления земли и энергии, тогда как усиливающееся сырьевое давление (до того общее для всех [ключевых?] регионов мира) направило развитие Восточной Азии по пути все большей экономии ресурсов и все большего расхода труда. Эта экологическая помощь «предопределялась не только богатством запасов Нового Света, но и тем, что работорговля и другие особенности европейской колониальной системы породили периферию нового вида, которая позволяла Европе во все возраставших масштабах обменивать произведенную продукцию на все возраставшие объемы землеемких продуктов»[49].
Идеи Померанца побудили Бреннера с новой силой возобновить критику неосмитовского марксизма. В статье, написанной совместно с Кристофером Исеттом (Christofer Isset), он не соглашается с тем, что Померанц сравнивает развитие в дельте Янцзы с экономическим положением в Англии накануне промышленной революции.
В дельте Янцзы у главных экономических агентов есть прямой нерыночный доступ к средствам своего воспроизводства. Поэтому они могли достичь самой большой продуктивности в условиях конкуренции независимо от ресурсов. Они могли распределять свои ресурсы так, что, хотя это было разумно (с позиций отдельных лиц), но в целом противоречило требованиям экономического развития, так что данный регион пережил развитие экономики по мальтузианской модели, что в конечном счете (в XVIII и XIX веках) привело к демографическому и экологическому кризису. В Англии, напротив, главные экономические агенты утратили возможность обеспечивать свое экономическое воспроизводство посредством внеэкономического принуждения прямых производителей или тем, что они владели всеми средствами к существованию. Поэтому они не только могли, но и были вынуждены распределять свои ресурсы так, чтобы максимизировать уровень доходности (доходы от торговли). В результате этот регион пережил экономическую эволюцию, или самоподдерживающийся рост, который в XVIII-XIX веках привел не к демографическому или экологическому кризису, а к промышленной революции[50].
Как и в своей более ранней критике неосмитовского марксизма, Бреннер снова подчеркивает, что зависимость экономических агентов от рынка есть условие их конкуренции, заставляющей всех и каждого специализироваться, инвестировать и развиваться. Бреннер снова утверждает, что для определения направления развития первостепенное значение имела внутренняя социальная структура стран и регионов, а не отношения с другими странами и регионами. Однако смитовский рост — который в критике неосмитовского марксизма был «самоограничивающимся» — в критике Померанца как-то вдруг стал «самоподдерживающимся» и прелюдией к промышленной революции. Согласно новому взгляду Бреннера, «самоограничивающийся» рост — это не смитовский рост, а мальтузианский.