Рядом с именем Левченко часто упоминалась другая фамилия. Вениамин Кривцов был идейным противником Левченко, но при этом, если верить мемуарам его сподвижников, и закадычным другом. Дипломная работа Кривцова была посвящена зависимости цвета нейрокристалла от химического состава крови, и в течение всей научной карьеры он не уходил от этой темы далеко. Кривцова интересовала в первую очередь психология. Он пытался понять, как внутренний мир человека влияет на вид его нейрокристалла. В своих бесчисленных порах с Левченко он отстаивал свой взгляд на бессмертие, полагая, что в вечность нельзя пускать кого попало. Он уверял, что все напасти, о которых говорил Левченко, коснутся лишь тех, у кого нейрокристалл подгнивает еще при жизни.
Вчитываясь в написанные Кривцовым строчки, Бладхаунд подумал, что неплохо бы сперва разузнать, чем конкретно занимался этот человек и каких результатов достиг.
Информаторий не располагал сведениями о том, что Кривцов умер или уехал за границу. Бладхаунд выяснил только, что институт он покинул со скандалом. Злые языки поговаривали, что не последнюю роль сыграло в этом тщеславие — коллеги и соперники Кривцова, Чистяков и Левченко, успели получить докторскую степень, а Кривцов со всеми своими грандиозными идеями остался не у дел.
Выяснить адрес и телефон труда не составило. Бладхаунд устало откинулся на спинку кресла. Определенно стоит позвонить Кривцову и договориться о встрече. А тот, глядишь, и наведет его на какой-нибудь след.
5. Кривцов
Ольга курила, забравшись в кресло с ногами. Кривцову нравились ее ноги — стройные, как у девчонки. Грудь, плечи и живот Ольги были полноваты, однако это Кривцову тоже нравилось. Не нравилась ему только складка на лбу. Она беспокоила. Не должно быть такого у женщины после хорошего секса.
Он положил сигарету в пепельницу, сел на ковер у Ольгиных ног и прижался щекой к ее коленям. Она запустила пальцы в его густую шевелюру. Он перехватил ее руку и поднес к губам.
— Веня…
— Да, любимая…
— Веня, скажи, только честно — ведь он все увидит?
Кривцов отстранился и взглянул на нее.
— Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду.
— Его коллекцию, — Ольга тоже закурила. — Он же всех коллекционирует. Наверняка захочет и меня.
— Для этого ему придется тебя убить, — заметил Кривцов.
Ольга взмахнула рукой. Огонек сигареты описал изящную дугу.
— Это не имеет значения. Так что, правда, что по этим твоим кристаллам можно увидеть все, что делал человек в жизни?
Кривцов вдруг заметил оттенки болотного в ее светлых кудрях. Поморщился. Он столько сил вложил в то, чтобы таких оттенков не появлялось.
— Это не так, — терпеливо пояснил он. — Разумеется, по нейрокристаллу невозможно прочитать биографию полностью.
— А как же все эти историки, которые выдают экспертизы? Или это ерунда?
Кривцов поднялся и зашагал по комнате. Эта привычка сохранилась у него с институтских времен — рассуждая, шагать по лаборатории из угла в угол.
— Это не ерунда. Но они никогда не работают с кристаллом вне контекста. Они только подтверждают или опровергают предположения, — он повернулся к Ольге и увидел непонимание в ее глазах. — Ну, давай на пальцах. Скажем, есть у меня кристалл, и я предполагаю, что он принадлежит некоему господину А. Я смотрю биографию А. и ищу следы этой биографии в нейрокристалле. Если они есть — значит, с некоторой долей вероятности можно утверждать, что предположение верно. Нет — значит, скорее всего, это другой кристалл и надо делать другое предположение. Это нудная, долгая и чаще всего неблагодарная работа.
— Но какие-то следы, выходит, остаются?
— Только очень значимые следы. Значимые в масштабах личности. Переломы, меняющие судьбу, ломающие стереотипы. Куда больше влияет на вид кристалла эмоциональное состояние, отношение к себе…
— Значит, он не сможет увидеть в моем кристалле тебя?
Кривцов остановился, затушил сигарету, достал новую и снова принялся ходить по комнате.
— Как он, скажи на милость, сможет разглядеть там меня? Неужели ты думаешь, что из нейрокристаллов машут ручками все, кого когда-либо встречал носитель?
— Надеюсь, ты не станешь махать ручкой. Но то, что я ему изменяю, это ведь значимо в масштабах личности?
— Значимо, если ты хочешь, чтобы было значимо. А можешь — не хотеть, и тогда будет неважно.
— А ты хочешь, чтобы это было неважно? — тихо спросила она, и Кривцов пожалел о своих словах.
Рано. Она еще не понимает.
И досадно. Он столько вложил в нее, что она уже должна бы начать понимать.
— Допустим, — Кривцов поднял руки в успокаивающем жесте, — просто допустим, что он это увидел. Это само по себе маловероятно, но вдруг. И что?
— Он подумает, что я — шлюха.
— И что?
— Я не хочу быть шлюхой! — на ее глаза навернулись слезы.
Кривцову показалось, что есть еще что-то, чего она боится, о чем не говорит.
— Любимая, — он опустился на колени перед креслом и взял ее руки в свои. — Послушай меня, пожалуйста. Как человека, который много лет занимался нейрокристаллами и знает о них пусть не все, но многое. Главное — это твое самоощущение. Если ты будешь чувствовать себя шлюхой, но и нейрокристалл будет об этом кричать. Если ты будешь чувствовать себя свободной и счастливой — то и нейрокристалл покажет личность свободную и счастливую. Ты ведь наверняка видела много нейрокристаллов, верно? И наверняка видела такие, от которых как будто исходит свет. Вот это — нейрокристаллы счастливых людей. Свободных. Понимаешь? Неважно, каких. Неважно, что эти люди делали в жизни. Главное — они были счастливы. И моя цель — слышишь меня? — моя цель в этой жизни — сделать так, чтобы ты стала такой же. Счастливой и свободной. И я сделаю все для этого.
— Правда? — она всхлипнула, совсем по-девчоночьи.
Нейрокристалл ее засветился нежным перламутром.
— Правда, — тихо сказал Кривцов и прижал ее к себе.
На его плечо упали две горячие слезинки. Он поцеловал ее глаза, затем подхватил и бережно уложил на ковер.
— Андрей… — слабо возразила Ольга. — Он услышит…
— Это не его дело, — прошептал в ответ Кривцов, глядя на переливы на лбу и висках. — Я люблю тебя…
— И я тебя люблю…
Свечение стало почти нестерпимым. Кривцов закрыл глаза, но видел свет сквозь веки. Так было даже лучше — ничто не отвлекало от главного. Ради этого он работал, ради этого был терпеливым и нежным, это приносило высшее удовлетворение.
Он кончил в звенящую, прозрачную белизну.
Когда Ольга, наконец, ушла, Кривцов чувствовал себя измотанным до предела.
Он поплелся на кухню, где уже ждал Андрей с чашкой горячего кофе.
— Сколько времени? — спросил Кривцов.
— Начало шестого.
— Черт. Опаздываю.
Он быстро выпил кофе, обжегшись и чуть не опрокинув чашку на себя. Сунул ноги в ботинки, влез в рукава куртки и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.
Снова моросил дождь. Кривцов чуть не свернул, по старой привычке, за угол, к старому зданию с колоннами на крыльце. Между колоннами, под крышей, стояли, пережидая дождь, сотрудники института. Киривцов не узнал ни одного лица и прошел мимо. До сквера он добрался с полными ботинками воды, продрогший и в отвратительном настроении. Он надеялся только, что не очень сильно опоздал и девушка дождется его.
Она стояла в одиночестве у неработающего фонтана, держа над головой зонт и внимательно вглядываясь в сумерки. Достала из сумочки телефон — посмотрела на часы.
Уток не было и в помине.
Кривцов закурил и принялся разглядывать девушку.
Не красавица, — отметил про себя Кривцов. Но и не дурнушка. Ее бы сейчас в тепло, и окружить заботой, чтобы на лице появилась улыбка — от тепла и заботы они всегда хорошеют. Ему хотелось увидеть, наконец, ее нейрокристалл, чтобы убедиться, что он не зря пришел сюда под дождем, промочил ноги и продрог вместо того, чтобы провести вечер дома.