Стрелков Владислав Валентинович
Адам - значит человек! За шаг до Победы
Адам - значит человек! За шаг до Победы.
Рассказ
Столетний юбилей это грандиозный праздник для большой семьи. Поздравления, подарки, стихи от внуков, правнуков и пра-правнуков, соседей. Праздник радостно-долгий, но для юбиляра большая нагрузка. Уставшего Бейсенгали, проводили в сад. В самом центре сада, у самой старой яблони, стояла удобная скамья.
У Абулхаирова была большая и дружная семья - семь сыновей, двадцать внуков, тридцать один правнук,четыре пра-правнука. Уже давно нет на этом свете его Шолпан, и двух старших сыновей. Остались старые яблони, что были посажены Бейсенгали в год их рождения. И эта лавка, на которой он и его Шолпан любили сидеть вместе.
Старик тяжело вздохнул, смотря на яблоню напротив, затем глянул на безоблачное небо. Высоко парил беркут. Что ему надо в городской черте? Впрочем, вольной и гордой птице везде дорога. Следить за степным хищником мешали ветки яблонь, с налитыми, почти созревшими плодами, и солнце порой слепило глаза. Бейсенгали при этом щурился, отчего его морщины становились еще глубже.
- Ата! Ата! - галдя наперебой, подбежала стайка детишек.
Правнуки и пра-правнуки облепили старика со всех сторон.
- Ата, там какие-то дяди и тети тебя спрашивают.
- Три машины приехало!
- Там дядя с камерой!
Подошел внук Касен.
- Ата, - склонился он, - к тебе с телевидения приехали.
- Ко мне? - удивился старик. - Зачем?
- Говорят - какой-то человек тебя ищет.
- Ищет? - удивился Бейсенгали. - Кто?
- Не знаю, ата. Пошли, я помогу...
- Да-да, - кивнул старик, - пойдем, впрочем...
Старик поднялся, чуть подумал и произнес:
- Вот что, Касен, принеси мне мой пиджак, тот, что с наградами.
- Но ата, тебе и так тяжело ходить.
- Неси, - твердо сказал Бейсенгали, - я думаю его надо одеть.
- Хорошо, ата.
Внук помог присесть и ушел в дом. А старик задумался - кто же его ищет? В памяти возникают имена, лица...
"Кто же? Слишком долго я живу. Много друзей уже ушло. Антон Самойлов, последний его однополчанин умер два года назад. Больше некому меня искать. Может кто-то, кого он с войны не видел, и адрес был не известен? Но мало осталось ветеранов. Вдруг это чьи-то родственники хотят найти и услышать рассказы о близком человеке от его однополчан?"
Вскоре вернулся Касен, вместе со своей супругой Айгуль. Принесенный пиджак переливался золотистыми отблесками. Ордена и медали полностью закрыли борта, делая его похожим на доспехи древнего батыра.
С помощью внуков старик снял халат и одел пиджак. На плечи легла приличная тяжесть. Старику и так было тяжело передвигаться, а тут просто встать не в силу. Внуки помогли Бейсенгали подняться, после чего он, опираясь на трость, направился к дому.
Праздничные столы расторопные хозяйки успели прибрать, приготовившись к неожиданным гостям. На кухне и возле летних печей суетились внучки, готовя угощение. Остальные в любопытном ожидании собрались у столов.
У ворот стояли три микроавтобуса. Два однотипных минивена с логотипами явно принадлежали телестудии. Третий стоял чуть дальше, и в отличие от первых двух минивенов двери у него были закрыты. У калитки стояли двое мужчин с видеокамерами, и две девушками. Одну Бейсенгали узнал, и имя вспомнил - Наташа. На день Победы она брала у него интервью. Потом вместе со всей семьей смотрел передачу "Наши ветераны". Вторая девушка была незнакома.
Наталья, увидев старика, коснулась руки одного из операторов и что-то тихо сказала. Тот тут же направил объектив на старика, а девушка направилась к нему.
- Здравствуйте, уважаемый Бейсенгали Темиртасович! - поздоровалась девушка. - Я поздравляю вас со столетним юбилеем от имени всех сотрудников нашего телеканала.
- Спасибо, Наташа. Спасибо.
- Вы меня помните?
- Конечно, помню, - улыбнулся старик. - Разве можно забыть такую красавицу?
- Ой, ну что вы... - смутилась девушка. - Но мы сегодня не только с поздравлением. Через нашу передачу вас разыскал один, как он сказал - ваш давний знакомый. Он увидел репортаж посвященный дню Победы, где мы рассказывали о вас. После передачи он связался с нашей студией и узнал ваш адрес. А мы бы очень хотели снять вашу встречу. Он не против съемки, а вы?
- Я тоже не против, - сказал Бейсенгали, покосившись на отдельно стоящий минивен. - А кто меня ищет?
- Этот человек хотел сам обо всем сказать. Начнем?
- Да-да, - закивал старик в нетерпении.
Ведущая сделала знак операторам. Один направил объектив камеры на Бейсенгали, второй на минивен. Дверь микроавтобуса открылась, вышел высокий мужчина лет сорока, он откинул пандус и выкатил из салона коляску, на которой сидел пожилой человек. Бейсенгали замер, вглядываясь в его лицо. Нет, этот человек слишком молод - на вид лет шестьдесят, может чуть больше. Наверно сын кого-то из однополчан?
Тем временем коляску вкатили во двор. Пожилой мужчина что-то тихо сказал сопровождающему, затем с его помощью поднялся, взял протянутую трость и сам направился к старику.
- Гости в дом, радость в дом! - сказал Бейсенгали, делая шаг навстречу.
- Сдра-ствуй-тэ Бе-сен-га-ли Те-мир-тасо-вищ! - неожиданно по слогам и с трудом сказал гость, вглядываясь в морщинистое лицо Абулхаирова. И тут же развел руки:
- Es tut mir leid, aber das ist alles, was ich konnte, auf Russisch zu lernen.*
Бейсенгали удивленно посмотрел на гостя. Тот сделал знак, и незнакомая девушка подошла ближе. Гость тихо переговорил с ней, затем сказал:
- Sie wissen es nicht?
Девушка тут же перевела:
- Вы меня не узнали?
Бейсенгали отрицательно покачал головой. Он уже отчаялся что-то вспомнить. Кто же это такой? Гость шагнул еще ближе, почти вплотную и прошептал:
- Абу... битте, Абу...
- Вилли?
- Йа,- кивнул гость, - Вилли... ихь Вилли Штейнберг.
Вокруг удивленно зашептались.
- Вилли, - голос старика дрогнул, - мой маленький Вилли... - Бейсенгали шагнул вплотную и обнял гостя.
- Йа, эст ист миа, - прошептал Штейнберг, - ирре кляйне аба альте Вилли.
- И я стал стар, - тихо сказал Бейсенгали. - Очень стар, мой маленький Вилли...
У обоих бежали слезы. Они стояли, что-то бормоча, и к общему изумлению понимали друг друга. Все вокруг стояли в изумлении, лишь операторы плавно перемещались, снимая эту удивительную встречу. Глаза всех женщин увлажнились.
- Oh, das bin ich, - спохватился гость, - Abu, dies ist mein jüngster sohn Otto und mein enkel Johann.*
- А это моя семья... - и Бейсенгали представил всех поименно. - Проходите, уважаемые, проходите.
Он посадил гостя на почетное место. Сам сел рядом, с трепетом смотря на неожиданного гостя. Абулхаировы тоже сели за столы, но стараясь подвинуться поближе, чтобы слышать все.
Перед гостем поставили угощение. Штейнберг попробовал из вежливости предложенное.
- Delicious! - воскликнул Штейнберг. - Mein Gott, wie köstlich! (Вкусно! Мой Бог, как вкусно! немецкий)
Потом он внимательно посмотрел вокруг и начал говорить, а девушка переводила:
- Я вижу, вы гадаете - кто же я на самом деле и где мы могли познакомиться? Разве уважаемый Бейсенгали не рассказывал вам о войне?
Абулхаировы переглянулись, но за всех ответил младший сын Рустам:
- Рассказывал, но...
- Я расскажу... - Штейнберг взял стакан с водой отпил немного. - Это в первых числах мая 1945 года. Мне тогда было неполных четыре года, но я все хорошо помню. Такое забыть очень трудно. Даже для ребенка. Даже для очень маленького ребенка. Да и не стоит забывать. Нельзя... да... - голос гостя дрогнул, он еще отпил воды и продолжил рассказ:
- Наш дом был на улице Зекзише-штрассе. Это почти в самом центре Берлина. Я жил с мамой. Мой отец пропал на восточном фронте еще в сорок третьем году. Как оказалось, он попал в плен под Сталинградом, и чудом остался в живых. Но это мы узнали потом, когда отец вернулся в фатерлянд. Когда ваши войска подошли к Берлину, мама хотела уехать к родственникам, в Потсдам. Но мы не успели. Кто-то сказал, что путь отрезали советские войска, и нам пришлось остаться. Мы прятались от обстрелов и бомбежек в убежищах. Когда начался штурм, мы практически не выходили на улицу. Мы очень боялись. Много чего очень страшного говорили о русских. Как оказалось, это была неправда, но тогда мы верили всему. Мы сидели в подвале, вздрагивая от грохота и выстрелов. Не хватало еды и воды. Мама ходила за кипятком в соседний подвал. Иногда приносила хлеба. Иногда наши солдаты делились своим пайком. Но все равно мне всегда хотелось есть. Я хорошо помню то чувство голода.