Переночевав на корабле, друзья с утра решили пройтись и размять ноги. Особенно тут ходить было некуда — ни трактиров, ни таверн, ни даже рынка; и все-таки в Тарне встречались не только эльдринги. Были и дунландцы, попадались хазги; жили они все чуть поодаль, за городской чертой, где соорудили нечто вроде временного лагеря. Занимались они в основном работой на морских танов, и здесь же собирались те, кто хотел вступить в вольную дружину Морского народа.
Эовин, несмотря на ее протесты, Фолко запер в каюте, наказав эльдрингам Фарнака присматривать за девчонкой, чтобы невзначай не сбежала.
По еще не наезженной дороге Торин, Фолко и Малыш выбрались из Тарна. Исена осталась по правую руку; покрытый травой прилуг — обрывистый степной кряж вдоль речного берега — принял на свои плечи тропу. Навстречу попалось несколько дунландцев; перед незнакомцами в блистающей броне они поспешно сняли шапки, как и полагалось, но взгляды, коими они проводили Фолко и гномов, были куда как далеки от дружелюбных…
— Ты что, собрался в гости к этой братии? — удивился Малыш, когда Фолко решительно направился к лагерю эльдрингских наймитов.
— Хочу взглянуть, что у них там делается, — отозвался Фолко. — Строри, ты что, боишься?
— Не подначивай, — вздохнул Маленький Гном. — Ничего я не боюсь. Просто не люблю, когда так смотрят, словно зарезать мечтают…
— Именно об этом они и мечтают, — усмехнулся Торин. — Думаешь, имя мастера Строри, командира панцирного полка в войске короля Эодрейда, не известно никому в этих степях? Или ты забыл, как месяц назад крошил тех же дунландцев под Тарбадом?
Строри промолчал.
В лагере трех друзей и впрямь с самых первых шагов обдало презрительным, холодным молчанием. Все ломали перед ними шапки и кланялись, но вслед сквозь сжатые зубы летели проклятия. Ни Фолко, ни гномы ничем не показывали того, что слышат.
Лагерь оказался самым обычным скопищем на скорую руку возведенных землянок, полуземлянок, легких балаганов, палаток и шалашей. Фолко только дивился, как здешние обитатели переживают зимы — хоть и юг, хоть и возле моря, а холод все равно холод.
В отдалении возле костра сидела на корточках группа хазгов — человек десять, с саблями, но без своих страшных луков. Один из сидевших внезапно бросил в костер щепотку какого-то порошка, отчего пламя тотчас же стало синим. Бросивший медленно выпрямился, заведя протяжную песню на своем языке; слова в ней были сплошь древние, непонятные, и Фолко, неплохо зная обиходную речь хазгов, ничего не мог понять в этом песнопении.
Продолжая петь, хазг выбрался на открытое место. Кривоногий, седой, старый, весь в сабельных шрамах… Лицо его показалось хоббиту знакомым — уж не в отряде Отона ли вместе ходили? Хазг закружился, широко раскинув руки и запрокинув голову.
Фолко внезапно замер, прислушиваясь.
— Ты чего? — удивился Малыш.
— Тихо! — бросил хоббит.
«Свет, свет, свет! Льется, льется, льется! Встает враг, встает, встает! Надо вам тоже вставать, братья! Мы встанем! Встанем! Встанем! — разобрал хоббит. — Огонь! Огонь! Огонь! По старой земле, да по нашей земле! Прежде чем разольется свет — сами навстречу пойдем! Пойдем за светом, за светом пойдем! Земля — наша! Наша! Наша! С огнем и за нею!»
Кружившийся быстро терял связность речи, приводя себя в какое-то странное исступление. Остальные хазги тоже вскочили на ноги, начиная один за другим кружиться столь же неистово. Кое-кто выхватил сабли.
— Эй, Фолко, идем отсюда! — нахмурился Малыш. — Они, по-моему, тут все белены объелись.
Старый хазг внезапно дернулся, словно от удара, услыхав имя хоббита. Сабля в тот же миг оказалась у него в руках.
— Предатель! — услышал Фолко низкий яростный рык. Глаза хазга полнило безумие; широко размахнувшись, он бросился на хоббита.
— Ты что?! — выкрикнул по-хазгски Фолко, уклоняясь от удара, и в тот же миг узнал нападавшего.
Как он мог забыть? Тот самый старый предводитель хазгов из отряда Отона!
— Остановись! — Меч хоббита проскрежетал о саблю хазга.
— Когда твоя голова пойдет на корм свиньям! — последовал ответ.
С двух сторон на помощь хоббиту ринулись гномы. Остальные хазги, ни о чем не спрашивая, тоже схватились за оружие. Словно из-под земли появились страшные луки. Прогудела отпущенная тетива; по прилобью предусмотрительно надетого хоббитом шлема скользнула стрела. Фолко пошатнулся, и старый хазг мгновенно атаковал. Лезвие полоснуло по наплечнику хоббита — и бессильно отскочило от мифриловой пластины.