Заявление мы подали вчера, но пока мы не подтвердим, что прошли обязательные брачные обряды, нас никто не зарегистрирует, как пару. Я страшно волновалась, в отличие от Тони. Он был спокоен, как удав.
Для такого случая мы были одеты в церемониальные дорогие одежды синего цвета, украшенные кристаллами. На предплечьях Гаррисона красовались серебряные наручи, на моих запястьях — широкие браслеты из того же металла. Мы стояли на плитке; мерзли босые ноги. Позади и перед нами толпились такие же нарядные и взволнованные молодые люди. К огромному моему удивлению, собрались смешанные пары: центавриане с орионцами, земляне с апранцами, даже лирианец с веганкой.
От статуса гражданки Горунда меня отделяла всего одна брачная церемония. И мне становилось стыдно, когда я смотрела по сторонам и видела целующихся. Тони даст мне крышу над головой и свое имя. А что дам ему я? Смогу ли быть хорошей женой?
— Тони, — сказала я прерывающимся голосом, — ты уверен?
— Уверен.
«Черт возьми!»
— А я нет. В сотый раз тебе говорю — это плохая идея. Не могу поверить, что я пришла сюда…
— Я не собираюсь тебя тащить в постель сегодня же, Нина. Я отлично понимаю, почему твои братья так хотят скорее тебя выдать замуж. Официально мы станем супругами сегодня, а на деле — тогда, когда ты ко мне привыкнешь. В конце концов, я тебе помогаю, как друг. И даже если у нас ничего не выйдет, ничего страшного не произойдет.
— Ты сумасшедший…
— Может быть.
Чем ближе мы подходили к колоннам, тем большие сомнения меня охватывали. Естественно, я была не единственной волнующейся невестой у Дома любви — но единственной, которая была готова развернуться и убежать.
— Тебе не страшно на мне жениться? Вдруг, я ужасный человек?
— Я тебя перевоспитаю.
— А если ужасный ты? Мы так мало знакомы. Зря я поддалась вашим уговорам, — я повернулась к выходу, и Тони перехватил меня за плечи, потом поднял руку и коснулся пальцами моего лица. Я замерла. Тогда Гаррисон наклонился и поцеловал меня, на несколько мгновений прижав к себе.
Я ничего особенного не почувствовала, несмотря на то, что это был первый поцелуй в моей жизни. Но и желания оттолкнуть парня не возникло.
— Это так плохо, что ты готова убежать? — спросил Гаррисон и отстранился.
— Нет, не плохо.
«Не время медлить и сомневаться. Я к этому привыкну. Уже привыкла. Все будет хорошо. Как же иначе?» Мысли обрывками проносились в голове; я по-прежнему находилась в смешанных чувствах.
Настала наша очередь, и приветливая лирианка, стоящая сразу за колонной, начала искать наши фамилии в списках. Искала она долго, и несколько раз уточнила адреса проживания, возраст и расу.
— Вашего заявления нет в базе, — возвестила она наконец. — Мы не можем допустить вас к брачным церемониям.
— Поищите еще!
— Вас нет в списке подавших заявление.
— Но вчера наше заявление приняли!
— Мне очень жаль, — сочувственно произнесла лирианка, и нам пришлось возвращаться. Мы были не первыми, кого не пустили в Дом любви, поэтому особого внимания не привлекли.
— Слишком много желающих заключить брак, — весело произнес Тони, чтобы меня подбодрить. — Наверное, нас просто не успели внести в базу или с кем-то спутали. Не расстраивайся, за такую ошибку они предложат нам компенсацию.
Я не была в этом так уверена. Заказав такси, мы полетели в Отдел по заключению браков, к которому относились по адресу проживания. Зайдя в просторный холл, я ощутила, как пол уходит из-под моих ног.
На диванчике для посетителей сидел Малейв. Он что-то читал в планшете, небрежно опершись локтем о подлокотник диванчика. Тони не заметил изменений в моем поведении и целеустремленно зашагал к стойке администратора-андроида. Я догнала его, еле переставляя ногами, и сказала:
— Тони, я присяду, ладно? Устала очень.
— Конечно, — он даже не обернулся. — Я сам узнаю, что за путаница вышла.
Администратор быстро объяснил, куда нужно зайти и кого спросить. Когда Тони ушел, я бросилась к диванчику, пылая праведным гневом.
— Что вы задумали?
Центаврианин дернул уголком губ и продолжил пялиться в планшет.
— Я к вам обращаюсь, Малейв!
— Не поднимайте шум, гражданка, сохраняйте спокойствие. Сядьте рядом, иначе мне придется говорить громко и все в этом зале будут в курсе наших взаимоотношений. И, мы, кажется, уже перешли на «ты»?
— Нет у нас никаких взаимоотношений и быть не может, — отчеканила я и сложила руки на груди. — А если вы что-то хотите сказать, поднимите свою центаврианскую задницу с дивана.
Малейв поднялся — медленно, с кошачьей ленцой, что только подчеркивало его физическое совершенство.
— Ужасно выглядишь, — насмешливо протянул он. — Гаррисон даже не сподобился прикупить тебе нормальной одежды.
— Так не смотри, — прошипела я.
Малейв навис надо мной; ему пришлось наклониться, чтобы я смогла расслышать его шепот:
— Нина, ты серьезно? Этот сопляк, землянин? Который на работе чистит загоны для животных? Да он не в состоянии не только тебя одеть, но даже и защитить. Что сделает землянин, если я захочу тебя забрать?
— Не знаю, что сделает Тони, но я врежу тебе по яйцам.
— Хорошие девочки не должны употреблять такие слова.
— А я не хорошая девочка, а грубая фермерша!
— Знаю. Это меня и заводит.
Я судорожно вздохнула. А он склонился еще ниже, изучая мое лицо.
— Тебя плохо накрасили.
Я отвернулась и пошла по направлению к автомату с напитками — не могла выдерживать его близость. У меня в голове мутилось, когда Малейв смотрел. Выбрав наугад воду, я вспомнила, что на моем личном счете ничего нет.
— Какая жалость, — шепнул агент мне на ухо. — Даже не можешь купить воды.
— Сейчас вернется Тони. Уйди, прошу по-хорошему.
— Я не собираюсь уходить.
— Тогда я вызову полицию.
— И что ты им скажешь? «Заберите этого гражданина, он плохо говорит про моего жениха!» — Малейв нагнулся и сковырнул один из кристаллов с моего наряда. — Какая дешевка.
— Оставь меня в покое!
— Смотри-ка, женишок вернулся.
Я повернулась к Тони, который только что вышел из коридора. На парне лица не было, а то, что было, можно было описать одним словом: шок. Он даже двигался неуверенно, как будто пол под ним мог провалиться.
В горле пересохло. Я до жути боялась задать этот вопрос, но было нужно:
— Что сказали?
Лицо Тони исказилось, он отвернулся, но прежде я успела увидеть вину в его голубых глазах. От слез меня пока что спасало недоумение. Если его запугали, угрожали — с этим мы разберемся. Но почему он выглядит, как нагадивший кот?
— Тони? — дрожащим голосом произнесла я.
— Прости, — сказал он, и его голос прозвучал, как искаженная запись.
— Тони!
Он быстро пошел к дверям, на ходу стаскивая наручи. Вот упал один, покатился по полу. Я дернулась вперед, подумав, что его нужно догнать, но передумала. Почувствовала, что он передо мной виноват, но еще не знала, как.
— Твои люди его запугали, Малейв? Ты угрозами его заставил от меня отказаться? Что ты сделал?
— Ему всего лишь назвали сумму, — припечатал агент. — Гаррисон небогат, но разумен.
— Какую… сумму?
— Большую. Для него. И небольшую для меня. Подобные проблемы решаются просто. А ведь его даже не припугнули — просто предложили денег. Теперь ты видишь, за кого чуть было не вышла?
Мне хотелось заорать на весь зал. Или что-то разбить. Я не понимала, на кого злюсь больше — на Малейва, Гаррисона, или на саму себя. Стащив с запястий браслеты и бросив их на пол, я следом за сбежавшим женихом поплелась к дверям. Те выпустили меня наружу.
Я рукавом стерла помаду с губ — специально выбрала приглушенную, чтобы не выглядеть вульгарной. Ни в коем случае нельзя плакать, ведь центаврианин позади только и ждет, как бы меня утешить. В лицо ударил бриз, и я повернулась к набережной.