Изображение сместилось на кованые кресла, перед каждым из которых виднелся зодиакальный символ. Девушка с голубыми волосами кружилась под знаком Козерога. И юбка-колокол желтого платья приподнималась, обнажая кругляши коленей. Вот девушка остановилась, помахала кому-то рукой, поправила длинную челку и что-то сказала.
На следующей записи была она же, но уже не в платье, а в белом лабораторном халате поверх синего свитера. Высокий воротник его касался волос. Два оттенка синевы сталкивались и подчеркивали третий – тонких прядей на длинной челке. Нагрудный карман халата украшал бэйдж, но качество записи не позволяло разглядеть имя. Девушка, скосив взгляд на камеру, улыбнулась, погрозила пальцем и указала куда-то вбок. И камера послушно повернулась. Она выхватила кусок белой гладкой стены, серый стол и два стула по обе его стороны. Девушка заняла один из них, и камера зафиксировала профиль.
Цифры в правом нижнем углу экрана менялись, отсчитывая лабораторное время. Спустя три минуты двадцать две секунды в поле зрения возник еще один человек. Точнее сначала Айне решила, что это человек, но после поняла ошибку.
На второй стул сел Тод. Только на записи на нем был не привычный костюм, а ярко-оранжевый мешковатый комбинезон. И наручники на запястьях. А судя по неуверенности движений – и на лодыжках тоже. Девушка уставилась на Тода. Выражение лица ее было странным.
Тод сел.
Девушка продолжала смотреть. Время шло. Ничего не происходило. Минута. Две. Двенадцать. Айне промотала. Двадцать пять. На двадцать девятой Тода начало трясти. Тремор усиливался, пока не перерос в конвульсии. Девушка по-прежнему смотрела.
И лишь когда судороги прекратились, она встала, вышла из кадра и появилась вновь со шприцом в руке. На этом запись закончилась.
Действия девушки не получили логического объяснения.
Тод обнаружился на перекрестке. Айне сначала услышала голос, декламировавший стихи, а после увидела и самого Тода.
Тод, усевшись на деревянном ящике, разбирал пистолет. На левом колене его лежал пенал с протиркой и выколоткой. На правом стояла масленка. Каждую деталь Тод аккуратно вытирал о штаны, а затем ставил на землю, на расстоянии двух сантиметров друг от друга. Вереница патронов. Полиамидная туба шнекового магазина. Крышка ствольной коробки и затвор.
Айне оглянулась: если есть Тод, возможно присутствие еще кого-нибудь. Но редкие окна были пусты. В стеклах отражалась луна, кривобокая и какая-то слишком крупная. Она в точности соответствовала снимкам из Базы и в то же время была иной. Индивидуальность визуального восприятия? Или просто несовпадение точки съема или фазы лунного цикла?
Тод повернул фиксатор ствольной накладки и, отделив ее, принялся тереть о штанину.
– Прекрати, – сказала Айне, раздумывая, не подойти ли ближе. Тод даже не взглянул на нее. Вытащив из кармана горсть патронов, он принялся кидать их в бочку. Попадал. Патроны звенели, бочка гудела, небо оставалось черным, а луна – неправильной.
– Тод, ты жив. Слышишь меня? Ты живой!
– Неужели? – спросил андроид, отправляя роняя обглоданный остов пистолета. – Надо же, какая незадача. Я живой. А вот люди часто умирают. И оружие тоже. Оружие надо любить, тогда оно будет любить тебя и не подведет в бою.
Масленка упала с Тодова колена, но он подхватил на лету и аккуратно поставил рядом с магазином.
А если случившееся с Тодом повредило исходные установки?
– Когда оружие не любят, оно отказывает.
Он повернулся к Айне и, протянув руки, велел: