— Я не понимаю твой бред, — напрягся солдат и будто ушел в себя. — Это просто деревья.
— Точно! Ты абсолютно прав! — Калеба охватил настоящий восторг, он наконец–то разгадал загадку. — Наваждение — это то самое поле, которое блокирует прохождение сигнала, а заодно и создает защитный купол. И значит, где–то под землей идет кабель, и ведет он прямиком к генератору. Ну разве я не гений!
— Скорее безумец. — Артур появился совершенно внезапно, как черт из табакерки. — С еретиком запрещено разговаривать!
— Да, сэр! — Встрепенувшись, Мэтт выпрямился, задрал подбородок и сделал вид, будто в клетке и вовсе никого нет.
— Да ты издеваешься! Я же тут с ума сойду, а так хоть с Мэттом пообщаюсь, — совершенно по–детски сокрушался Калеб. Но поскольку Артура данные возгласы и мольбы не тронули, то и продолжать не имело смысла. К тому же, ему, как единственному здравомыслящему существу в этом зазеркалье, стало подозрительно интересно, почему гвардеец появился именно сейчас, когда он начал разгадывать здешние тайны. Неужто мироздание пыталось таким ненавязчивым способом остановить ход его мысли, что могла разрушить иллюзию и вернуть разум человечеству? И если так, то судьба всех этих людей теперь зависела исключительно от него, а значит, ошибиться он не имел никакого права.
— Твое красноречие очень пригодится в пыточной, — угрюмо добавил Артур и, пришпорив лошадь, догнал карету.
Что же, рот ему заткнули, но думать–то никто не запрещал. Разведчик попытался принять позу поудобнее, ворча себе под нос о невыносимых условиях и мечтая хотя бы о коврике в прихожей. Уверенность теперь была непозволительной роскошью, но все же ему хотелось надеяться, что вершители судеб не могут читать его мысли и влиять на ход рассуждений. Пока он устраивался на новом рабочем месте и готовился к мозговому штурму, показалась еще одна отметка на обочине. И, как и в прошлый раз, проезжая рядом, каждый из процессии зависал на пару секунд, словно перезагружаясь или получая новые инструкции. Только если это действительно так, то кто же был этим незримым кукловодом? В том, что все здесь подчиняются некой странной системе, у него уже не было никаких сомнений.
И к каким же выводам он пришел? Увы, не к самым приятным. Генератор, создающий помехи и барьер, действительно существовал, а его сеть распространялась на всю площадь уцелевшей зоны. Излучение — возможно, побочное, а может, и целенаправленное — действовало на разум, превращая людей в марионеток, играющих некие роли. Да, теперь Калеб был абсолютно уверен, что никакой магии и мистики тут нет, и все дело в обычном электромагнитном воздействии. Еще двести лет назад ученые смогли с помощью магнитов менять процессы в мозгу, заставляя людей совершать подчас странные вещи, причем по собственной воле. В итоге эти разработки запретили, но кто мог дать гарантию, что их не продолжили на далекой планете?
Оставался, конечно, неудобный вопрос: почему же сам Калеб не подвергся воздействию загадочного излучения? Ответ на эту загадку мог стать решающим, поскольку, разгадав ее, станет возможным вернуть Рича. Однако пока что у него не было ни одной догадки на сей счет. Может, недоставало данных, а может, логические размышления не являлись его сильной стороной. Как бы то ни было, а следовало для начала просто подождать. Процессия направлялась в столицу, где находился король, а самое главное, вероятнее всего, и злополучный генератор. Такая структура выглядела весьма логичной, к тому же он только что миновал четвертое дерево, расположившееся строго по прямой к остальным «вышкам», а это значило только одно — они движутся к центру.
Получив некое душевное успокоение от того, что гора сама идет к нему, Калеб решил проверить, что же может противопоставить грядущим неприятностям. То, что компаса и шокера его лишили, он заметил еще вчера. Оставили лишь кулон, и тот, видимо, из–за того, что сочли рубин проклятым или заговоренным. И на том спасибо, но этим памятным кристаллом только в зубах и можно ковырять, для других целей камень был не пригоден. Еще одним нерадостным наблюдением стало белое пятно на штанине, ровно в том месте, куда накануне присосалась плесень. В полумраке темницы это не настолько бросалось в глаза, а сейчас, на солнце, стало отчетливо видно, что ткань будто изменила структуру: вместо нейлона с кевларовым напылением теперь красовалась «льняная заплатка», будто нарочно вставленная нерадивым портным. Вот после этого плесень уже не казалась таким уж нереальным сном. И все же необъяснимых странностей с него, пожалуй, хватит.