Татьяна Владимировна ОСТРОВСКАЯ
На пороге детского сада
Не секрет: для многих детей ходить в детский сад — мука мученическая. Другие, наоборот, с посещают дошкольное учреждение» даже с удовольствием.
Почему так? От чего это зависит: от индивидуальных особенностей ребёнка? От того, какой этот детский сад, какие там воспитатели, какая заведующая? Или от чего-то ещё — такого, что мы нередко не замечаем и поэтому не учитываем?
И можно ли всё-таки сделать так, чтобы малыш шёл в садик если не с радостью, то без отвращения, без истерик и слёз?
Для Терезы Станиславовны рождение дочери было огромным счастьем. Она вышла замуж в идеальном возрасте: в 21 год. А родила в 29. Причём ни один врач так и не мог ей внятно объяснить, в чём же дело. И вот свершилось! У неё есть ребёнок.
Тереза Станиславовна — преподаватель вуза, кандидат наук. Но рождение дочери совершенно изменило её образ жизни и её мировосприятие. Она стала с удовольствием общаться с молодыми мамами, своими соседками по дому, с которыми прежде только что здоровалась, даже не знала их имён. Темы их разговоров: как малыши едят, как прибавляют в весе, как ходят на горшок, чем болеют, что говорит врач, что выписал, как детки спят и т. п.
Замечу, кстати: хотя я больше всего в этой жизни интересуюсь именно детьми, в том числе, совсем маленькими, — но таких разговоров не выношу. В них есть что-то животное: как будто речь идёт не о людях, а о маленьких зверёнышах. Они едят, спят, испражняются, дышат, болеют и выздоравливают — и не более того.
Однако такое на первый взгляд странное «общение» вполне устраивает Терезу Станиславовну. В то же время прежние связи: с коллегами, студентами — почти разорваны.
Тереза Станиславовна редко говорит о своей Инуське (Инне) в третьем лице: «Инуся сделала то-то» — и т. и. Обычно мама говорит «МЫ». «МЫ сегодня опять были на приёме у педиатра». «НАШ аппетит стабилизировался». «МЫ вчера прекрасно сходили на горшок». И собеседницам не приходит в голову спросить: «И вы тоже так же прекрасно сходили, как и Инночка?»
Мама удивительно чувствительна к состоянию дочери, но только к её физическому состоянию. Она мгновенно чувствует, например, когда у девочки поднимается температура или болит животик. А вот какие-то другие эмоции ребёнка, не связанные с физическим самочувствием, почему-то маму не волнуют.
В то же время интеллектуальному развитию Инночки уделялось много внимания: в два с половиной года малышка уже читала, рисовала, считала до ста, хорошо говорила.
Однако, когда её в три года отдали в садик, из этого ничего не вышло. В садике она ни с кем не хотела играть и даже разговаривать, постоянно плакала, не ела, все время болела и просилась домой. Пришлось её забрать и отдать бабушке.
А вот Ариша в садик ходит с большим удовольствием и плачет, только если её в садик не пускают. Ариша — обычная девочка из вполне благополучной семьи: дома её никто не обижает, все к ней прекрасно относятся. И садик, в который она ходит, — самый обыкновенный. Тот, что ближе к дому. Никто для неё не искал какого-то особого садика.
В то же время мама Ариши, Вера Николаевна, вела и сразу после рождения дочери очень активный образ жизни: встречалась с друзьями, много гуляла, ходила в походы (у них в семье увлекаются туризмом и бардовской песней). Ариша в три года ещё не читала и неумела считать даже до пяти, по уже умела помогать маме убирать, мыть посуду и даже — в какой-то мере — готовить.
Вообще, в этой семье все принято делать вместе: смотреть телевизор — вместе (активно обсуждая, хохоча, толкая и подзуживая друг друга); хозяйством заниматься — вместе; в поход — вместе.
Когда Арише был только годик, мама уже активно обсуждала с подругами её характер: «Аришка-то моя — бой-баба!». «Аринка у меня сегодня ревела, как пароходная сирена: на другом конце улицы, наверно, слышно было». «Чувствую, Ариша моя — шкода: вся в меня!»