София слегка кивнула, ни на миг не остановив свою бомбардировку заклинаниями, что летели во все стороны, и придвинулась поближе. Я начал остервенело расталкивать монстров, убивая только тех, кто был в опасной близости к нам, и наше продвижение ускорилось. Спустя несколько бесконечно долгих минут мы, наконец-то, оказались у кинопроектора.
— Как уничтожить этот сраный алтарь?!
— Без понятия! Ударь по нему!
Я начал бить его по бобине, по ножкам, по лампе освещения. К моему удивлению, это оказалась вполне рабочая стратегия. Как только лопнула лампа, правда, удара с пятого, волна монстров стала иссякать. А после того как подломились ножки и проектор упал, живые твари начали растворяться в воздухе, будто в дешевых играх. Только кровь, которой мы были покрыты, валяющиеся трупы, горящий во всю огонь и удушающая вонь могли доказать, что здесь была яростная битва.
Бобина все еще крутилась — она не поддавалась моим ударам и не хотела отлетать от прибора. Я схватил ее двумя руками и начал отрывать. Вдруг нестерпимо яркий свет ударил во все стороны, и я почувствовал жжение в руках, будто схватился за раскаленную сковороду. Я вцепился в нее еще крепче, невзирая на ужасную боль, и она начала поддаваться.
С громким криком и отборным русским матом я смог отодрать эту чертову хрень и, в этот же момент, произошел второй обжигающий взрыв света. Я зажмурился, приложил последние остатки сил, начал заваливаться на пол и, не коснувшись его, отключился.
***
— Очнись, Доран! Не умирай! Дыши!
— Дядя Доран!
Голоса доносились до меня откуда-то сверху. Я будто был под толщей воды, и все звуки были максимально приглушенные и разобрать их было той еще морокой. Тело не двигалось — все мои попытки пошевелить рукой или ногой были тщетны. А вот пощечины и удары по легким ощущались ярко, словно мой болевой порог попрощался со мной и покинул тело.
Я с трудом разлепил глаза. Вокруг меня стояли мои спутники, их лица были мокрые от слез.
— Он открыл глаза! Где зелье?!
Звонкий, но такой далекий голос открыл мою челюсть и влил какую-то мерзкую дрянь, отдающую на вкус тиной и гнилой водой. Но даже этот вкус был приятнее, чем портвейн «Три топора», который я когда-то имел глупость попробовать. Эта жидкость разлилась по моему горлу, оседая в желудке, и я почувствовал легкое облегчение — рука начала двигаться. Последнее, что я услышал перед новым обмороком, громкий крик знакомого голоса:
— Не засыпай!
***
Я проснулся оттого, что меня кто-то волочил по земле. С трудом, пересиливая себя, я приоткрыл глаза и увидел медленно движущиеся деревья. Их зеленые кроны уходили далеко в небо. Я ощутил себя маленьким и незначительным по сравнению с этими исполинами.
Вдруг я заметил подбежавшую ко мне маленькую девочку, которая кому-то закричала:
— София, он очнулся!
— Доран! Ты слышишь меня?
К кому вы, мать вашу, обращаетесь? Не мешайте мне спать. Думать слишком сложно, а говорить — тем более. Хотя второе вообще практически невозможно.
— Ты не можешь опять отрубиться! Не умирай! Не спи! Пересиль себя! Проснись!
Кто вы, бл*ть, такие, чтобы решать за меня, что я могу и что не могу? Все же, пересилив себя, я тихо прошептал взятые откуда-то из подкорки сознания слова: «Еще пять минуточек, мне ко второму уроку». После я прикрыл глаза и вновь провалился в небытие.
***
Запах влажной земли и свежей травы приятно вливался в мой нос. Омрачали его лишь запахи крови, сгоревшей плоти и ткани. Земля приятно согревала кости и затекшие, нестерпимо ноющие мышцы. А муравьи, что ползали по всему телу, смешно щекотали в области головы и пуза. Вокруг царила кромешная тьма, и костер лишь слегка разгонял ее.
— Бл*ть, муравьи! — я вскочил, скрючившись от боли, и начал отряхиваться. Каждое мое новое движение доставляло мне ужасное страдание, но муравьев я не любил еще больше.
— Доран, ты жив!
— Да я сраный таракан, меня даже дихлофос не возьмет, Огонек, — я прохрипел странным, чуждым для меня голосом. Я огляделся по сторонам — мы были где-то глубоко в лесу. Откашлявшись и убрав из горла скопившуюся мокроту, я все-таки спросил, — Что произошло? Где мы?
— А что ты помнишь, Доран? — София и дети окружили меня. — Ты узнаешь нас?
— Ты совсем с катушек съехала, Огонек? Где мы?
— В лесу, восточнее той поляны, — София слегка улыбнулась и пожала плечами. — Ты был без сознания три дня. Дважды переставал дышать. Мы боялись, что ты не переживешь путешествие, но стоять на месте тоже не могли. Так что ты помнишь?
— Орду монстров, — я напряг свой мозг. Голова раскалывалась, как при жутком похмелье. — Яркий свет. Нестерпимую боль.
Я посмотрел на себя и ужаснулся — волшебная мантия вся изорвана; мой прекрасный, стильный костюм гангстеров из пятидесятых весь в дырах и порезах, заляпанный спекшейся кровью; руки обмотаны тряпками. Во рту непередаваемый букет вкусов — будто кошки нассали в болотную жижу. Все тело болит.
Я ощупал мантию и не без удовольствия отметил, что трубка сохранилась в рабочем состоянии, хоть дерево и изрядно обуглилось. Я достал ее из кармана, забил табаком, и Огонек мне прикурила. Сделав затяжку, я понял свою ошибку — ребра болели, и каждый новый вдох заставлял меня пожалеть о том, что я выжил. Но табак, к счастью, немного притупил боль.
Кошель с парой сотен золотых пропал. Дневник и сумочка, с максимум десятком золотых, да несколькими камнями, остались при мне. Мой внутренний Скрудж взвыл от потери столь внушительных сумм. Гладиуса при мне не было, а свой кинжал я приметил в руках у Фиона.
Купленный у Кролика кулон рассыпался, стоило мне дотронуться до него. Видимо, без него и плаща я действительно мог отъехать на тот свет.
Знак авантюриста — железная табличка, покрылся ржавчиной и развалился прямо в руках, вслед за кулоном. Изрядно изрезанная торба стояла рядом, зияя свежими дырами и золой. Эх, придется раскошелиться на новую.
— Вы давно на привале? У нас хоть какая-то еда осталась? Ощущение, что я могу сожрать и слона.
— Что за слон? — поинтересовалась Фиа. Она перестала стесняться и начала, наконец-то, первой заводить разговор.
— А, животное такое. Большое. Рассказывайте, что произошло.
Я отметил три новых сообщения от системы, но решил разобраться с ними позже. Мы все сели около маленького костерочка и начали жевать мясо. Дети даже пытались отказаться от своей порции, лишь бы я съел больше, но я не разрешил им совершить столь благородный поступок. А вот у Софии лишний кусок мяса умыкнул.
Без сознания, как они уже говорили, я пробыл три дня. Все это время я бредил, страдал от лихорадки, редко приходил в себя и почти сразу проваливался обратно в сон. Несколько раз я переставал дышать и спутники, не зная основ СЛР, просто дубасили меня по щекам и по груди. Вполне возможно, что сломанные ребра у меня из-за их действий.
Шли они почти без остановок — все спали по несколько часов, за исключением меня. По скромным прикидкам Софии, и по ее знаниям географии и политической карты континента, мы уже должны были пересечь границу с Империей Винлиш и двигаемся вглубь их территории, сквозь чертов лес. Еду они старались экономить и почти что голодали. И только ради меня, в желании дать мне возможность нормально поесть после маловероятного пробуждения.
До выхода из леса осталось чуть меньше, чем мы прошли от Делфиоса.
— Ладно, сегодня вы должны как следует выспаться, я постою на страже. И не волнуйтесь, пусть у меня и неимоверно болит все тело, но спать абсолютно не хочется и сил хоть отбавляй — давно я не чувствовал себя таким отдохнувшим.
— Хорошо, дядя, — замялась Фиа. — Если вдруг почувствуешь себя хуже, то обязательно разбуди!
— Не дядькай мне, мелочь! — беззлобно пробурчал я.
Все улеглись спать, а я решил проверить уведомления.
[Вы получили новый титул: «Мясник». Вы получили навыки: «Бесконтрольная резня»]
Ммм, свежее мясо! Я ухмыльнулся себе под нос и продолжил изучение сообщений.