На столичном бульваре, забитом до отказа шатающимися овощами, было слишком шумно и до ужаса ярко. Музыка разносила хмельные умы в пыль, сверкающие огни превращали звёздную ночь в обитель обрядчиков и пору сектантов. Бетонный город, выдающий себя днём за принцессу, ночью превращается в тухлую тыкву. И нет ничего очаровательнее, чем бесконечные рекламные вывески и витрины, завистливые и любопытные взгляды, невразумительные действия и содрогания. В таком оголтелом окружении личное душевное искупление становится ненадобностью, а действительность – инородной текстурой.
Что касается жизнерадостной рекламы, подталкивающей скорее на суицид, чем на покупку товара, то она и подавно стала зеркальным отражением экономических ситуаций и тараканов в голове. Ещё вчера казалось престижным называть себя предпринимателем, изготавливать линию собственного продукта и всячески производить в этот мир благо и пользу. Но, покрутив школьный глобус для девятиклассников, можно понять, что активные действия и правильные глаголы всего лишь залог набитого кармана собственных штанов, а не сытости чужого желудка. Любое громогласное побуждение имеет свою цену, потому что никому нет дела до безжизненного чёрного континента или развалин соседнего города. Никому нет дела до перепуганного маленького мальчика с бездонными глазами и оружием в руках. Никому нет дела до воздушных мечтаний, пока они не завоняют чей-нибудь воздух. И если экранные идолы, проворачивающие крупнейшие финансовые сделки благодаря нищете и насилию, развивающие промышленность с помощью детского труда, накапливающие на счетах внушительные суммы (и спонсируя ими разнообразные благотворительные проекты, ибо вы бы не поверили), провозглашающие науку за цель, а деньги за средство, скандирующие цитаты великих учёных в топке с проблемой эволюции, похожей на пропаганду, при чём делают они это обязательно с пьедестала, – если эти идолы становятся для вас внушающим и восхитительным примером, то вы живёте в правильном мире и, скорее всего, успешно претендуете на беззаботную жизнь.
Человек проходил мимо очередной разукрашенной вывески нового фильма. Он остановился на мгновение, чтобы рассмотреть сей безобразный арт. Мужчины были одеты в латексные красочные костюмы, при этом их гримасы наводили на мысль, что костюмы на размер меньше. Большинство из них выдавали себя за немытых героев, что, несомненно, должны поражать сердца школьников и тех, кто в этом возрасте остался. Ещё на постере была сексуальная молодая девушка с цветными волосами в хвостик и в одних трусиках. Наверное, взгляды почитателей и разжиженная слюна теребились между её прекрасным личиком и упругими бёдрами – даже человек невольно отдался интиму где-то в глубине души, хоть и ничего не почувствовал, как того ожидали костюмеры этой соблазнительной леди.
Он продвинулся дальше вниз по узкой улице с односторонним движением и каменными домами. В одном из них он жил, вернее, растрачивал время на сон и разнообразные удовольствия, как-то: смотреть в салатового цвета стену, листать страницы затёртых книг, выслушивать стоны соседей, изредка включать ноутбук и щуриться перед экраном. Над столом человек повесил картину девушки с жемчужной серёжкой – она его успокаивала и моментами веселила. У него была двухкомнатная квартира, паутина в каждом углу, разбросанные вещи, ноты, зарядные устройства. В общем, с первого взгляда казалось, что это место лишено человека, но на самом деле оно было им заполнено.
Человек замер на входе, оглядывая и без того наскучивший вид жилья. Он снова видел голые стены, бледные радиаторы и пробивавшийся сквозь тюль лунный свет. Он осознавал, что это всего лишь обычная квартира, как и сотни других квартир, но что-то беспокоило его внутри, волновало. Будто он боялся, что это родное, но безжизненное место может отвергнуть его. Также он осознавал, что глубокая ночь – время пренеприятных и странных мыслей, поэтому укладывался спать немедля.
2
Рыжий пёс, нагадивший на лестничной площадке, царапал двери. Человек увидел в этих глупых глазах не только животную и гадкую жизнь, но и отпечаток грубой судьбы, поносившей облезлую морду по разнообразным прериям нещадности. Пока он задумчиво разглядывал печальное творение, пёс проявил смекалку и вбежал в комнату. Теперь человеку было жаль выгонять гостя, и он позволил ему задержаться, выдав порцию чего-то непонятного и съестного и закрыв его в ванной комнате.