Выбравшись наружу, мы стояли посреди тихого переулка в ожидании спасательного модуля. Здесь старая кирпичная кладка, рисунки на стенах, окна обрамляют на декоративных балконах горшки с цветами. Воздух тих и прохладен. А дальше начиналось что-то невообразимое - словно заглядываешь в чьё-то развёрстое брюхо, где все сверкает хромом и протекают какие-то хитрые, враз ставшие недоступными для понимания, процессы.
Я облокотился на сосредоточенно сопящую Нэни и опустил веки, вдруг почувствовав себя жидкостью в шприце, игла которого готова отправить меня в путешествие по пластиковым венам.
- Я не буду восстанавливать линзу, - сказал я.
Медмод доставил нас в ближайший центр человеческого восстановления, висящий как гнездо каких-то трудяг-насекомых на невообразимой высоте. Вот уж не думал, что могу её бояться! Я, родившийся, как и большинство людей, на потолке цивилизации, чуть ли не из мушиной кладки!
Мой случай сочли тяжёлым, поэтому врач был настоящим. То есть человеком. Правда, весьма специфичной наружности.
Профессионально-ориентированные мутации были важной частью многих профессий, и, в принципе, у меня они вызывали только одобрение. Люди связывали себя с каким-то делом, зная, что это навсегда. В прошлом времени, прозванном кем-то из великих "временем восьми ветров", когда каждый считал своим долгом хорошенько пометаться, прежде чем найдёт своё место в жизни, такие люди выглядели бы дикостью.
У дока выпученные глаза, в глубине которых мельтешат и бесконечно наслаиваются одна на другую линзы; глаза эти способны контролировать работу самого мельчайшего из нервов. Движения похожи на движения машины, а суставы будто на подшипниках. Пальцы длинные и острые, в них встроен добрый десяток датчиков, позволяющих измерять температуру, считать пульс и проводить ряд анализов простым прикосновением к пациенту.
Я поздоровался, получив в ответ вежливый кивок, проинформировал о своих намерениях. Док ничего не сказал, а только потянулся к моему лицу похожими на щупальца пальцами.
Потом усадил в глубокое кресло и стал производить какие-то манипуляции над моим лицом. Приходилось терпеть не столько боль, сколько желание вскочить с кресла. За закрытыми глазами теперь была только темнота, а огонёк пространства заменила резкая, взрывная пульсация страха. Что этот паукообразное существо со мной делает?
- У тебя будет время подумать, - краешком уха я ощущал дыхание девушки. Все мои чувства, словно стремясь заменить безвозвратно утерянное, обострились до предела. - Хочешь обратно глаз? Придётся оставить заявку, они подготовят новый в течение суток.
Какой смысл беглецу возвращаться за забытой вещью? Бежать, так бежать.
- Не нужно. Пусть сделают, чтобы не так болело.
- Не хочешь? - Я приоткрыл здоровый глаз и наблюдал, как Нэни характерным жестом непонимания тычет себя пальцем в лоб. - Какой кошмар. Знаешь, я бы так хотела сбежать от тебя хотя бы на пару часов в прошлое! У меня там есть Сандра. Тоже непоседливое существо, но морока с ней по крайней мере приятна.
Видимо, мне впрыснули обезболивающее и оно начало действовать, потому как я перестал ощущать чужое присутствие в своей глазнице, как и саму глазницу. Как и добрую половину головы. Губы стали тяжёлыми и непослушными, будто их вылепили из пластилина. Я услышал свой голос:
- Почему он молчит?
Нэни иронично подняла брови.
- Он говорит. Видишь, у него нет речевого синтезатора? Он пытается общаться с тобой через пространство и прямо сейчас пробует сто шестьдесят седьмую буквенно-символьную кодировку.
У дока плоское лицо, похожее на лицо куклы, и маленький, будто бы нарисованный рот, который за время нашего недолгого знакомства не попробовал на вкус ни одну гримасу. Вся полнота мимики отражалась в движениях бровей и складках на лбу, необычайно живых.
Ирония девушки была направлена не на меня, а на бедного дока. "Да, вот они какие, настоящие натуралы! Вашими графеновыми мозгами их не понять", - должно быть, думала она. Впору собой гордиться.
Вволю налюбовавшись потугами дока донести до меня простые истины, она, видимо, отдала ему бразды правления некоторыми функциями своего тела, потому что голос её, как сонный поток, внезапно принёсший обломки дамбы, зазвучал совсем иначе:
- Вам присвоен класс "натурал", уровень один-эй-эй. Вам присвоен класс "неклассифицированно". Вы единственный в своём роде представитель класса данного уровня... вот уж точно, единственный такой остолоп на свете.
Последние слова она произнесла своим обычным голосом. Я сидел, вжавшись в кресло и сложив руки между коленей. Совершенно очевидно, что система пыталась втянуть меня обратно - хотя бы так, снабдив хоть каким-нибудь ярлычком.
- Попробуй узнать, как меня теперь зовут? - спросил я. Повернулся к Нэни: - Или слуха у него тоже нет?
Нэни отрывисто кивнула, не удосужившись ответить. Её рвало чужими словами.
- Ваш статус и социальный код был считан с паспорта, - док, кажется, пребывал в некотором затруднении, в речь Нэни вкрадывались удивлённые нотки. - Вам будет дано направление к специалистам по реабилитации, потому что я грёбаный идиот и больше не могу придумать, что бы ещё с вами делать.
Нэни красноречиво посмотрела на меня и прибавила:
- А работают они, кстати, только онлайн.
Док, видимо, ещё не решил, как ко мне относиться. Я был даже не живым существом - я был обрубком. Куском мяса, с которым он не может даже поговорить. Если бы к нему пришла половина человека, которая, тем не менее, легко читалась бы через пространство, она бы заслужила более определённую оценку.
Или так только кажется?
- Сейчас я почищу нерв и зашью вашу рану. - Проговорила Нэни не своим голосом.
Маленький рот дока внезапно открылся, обозначив круглое отверстие. Где ты, подбадривающее бормотание программы, которая всегда пожалеет и объяснит, что же именно с тобой не так, тут же отыскав под своим мягким крылышком уютный уголок? - думал я, заглядывая в рот доку, откуда секунду спустя рванулись похожие на змеиные языки серебристые щупальца.