- Да что с тобой такое? - в сердцах сказала Нэни, и на миг я увидел за пластиковым блеском натёртого воском лица настоящего, живого человека.
- Я схожу с ума, - честно ответил я.
Общение с людьми также становилось проблемой. Я почувствовал это в приёмной у дока, и вот теперь Нэни... будто на ощупь выбираешься с "зависшего" сервера в пространстве. Не знаешь, к чему тебя приведёт следующий шаг, и может ли эта вереница ползущих из-под твоих ног байтов-камешков спровоцировать обвал. Если бы я потерял язык, было бы во многом легче. Связь через пространство - то, что делает нас общностью без свар, без драк и выброса негатива.
- Не ты один, - Нэни прошлась по комнате, и мебель, предчувствуя её настроение, шарахалась в стороны, боясь попасть под горячую руку. - Что-то ещё сходит с ума. Вчера вечером пространство словно взбесилось. Всё было не так, как нужно, как будто, знаешь, в кривом зеркале. И, самое главное, это сказалось на людях. Мы не могли двигаться! Я как раз была на улице -- она ткнула пальцем за окно, - возвращалась с работы. Видишь вот здесь отметину? - я действительно заприметил у неё на шее ссадину, тщательно замазанную тональным кремом. - Я врезалась вчера в одного господина, извинилась, собралась уже идти дальше... и не смогла. И все, слышишь, все вокруг стояли. Никто не мог двинуться. Навигация дала сбой. Ощущение, как будто у тебя из-под ног выбили землю. Неужели мы так сильно зависим?..
Я не дождался окончания фразы и спросил:
- От чего?
Нэни подняла руки, словно бы хотела поправить причёску, которой у неё не было. Или, может, разгладить на лбу озабоченные складки. Уронила их, так и не донеся до лица, сказала через силу:
- От ниточек, на которых мы подвешены.
- Уверена в их существовании?
- Не знаю. Знаю только, что когда всё снова стало по-прежнему, это стало самым большим облегчением в моей жизни. И не только в моей. Все радовались, как будто -- представляешь, - карнавал какой-нибудь!
- Но до этого кто-нибудь горевал? - спросил я словно бы между прочим, не уточнив что конкретно имел ввиду. Но Нэни уцепилась за мою фразу, как аллигатор за пробегающую мимо жертву.
- Ты знаешь, было похожее чувство. Откуда ты взял это слово? "Горевал".
Она фыркнула, растеряно оглядела комнату -- так, как будто оказалась здесь в первый раз.
- Было что-то огромное, чёрное... топкое. Но наверно, это просто страх. Хотя "горе", как определение, мне кажется почему-то наиболее подходящим.
Я не стал рассказывать ей про Тоторо. Вместо этого подкрался со стаканом к рукомойнику. Нэни почти бессознательно включила мне воду.
- Как ты думаешь, что-то выходит из строя? - спросила она.
- Что именно?
- Это, - она повела рукой, - всё. Весь мир. Ведь если всё рухнет, мы будем барахтаться на его руинах, как птицы, которые вдруг разучились летать, и, скорее всего, все погибнем.
- Не сломается, не бойся. У меня информация из первых рук. Я могу тебя утешить даже больше: посмотри на меня. Я уже за рамками картины, которая является твоим миром. Мы с тобой разговариваем через рамку.
Всё это, конечно, очень грустно. Может, уйти прочь, куда-нибудь туда, где ноздри будоражит запах дикой природы, где кожи касается не синтетическая ткань, а её задевают крылья стрекозы? Куда-нибудь на обломки старинных городов, из костей которых медленно, величественно прорастает лес? Здесь мне больше нет места - это ясно. Минувшей ночью я попрощался с Городом, со всем сонмом его обитателей. Минутное стояние, которое так испугало Нэни, было парадом в мою честь.
Девушка огляделась, словно надеялась разглядеть эту рамку. Может, присесть на неё, чтобы дать немного отдохнуть ногам? Я едва подавил ухмылку, представив, как это выглядело бы со стороны.
- Я не рассказывала о тебе никому. У тебя могли бы появиться последователи. Не сотни, и даже не десятки, но одного-двух человек из наших, из дуриков, я могла бы тебе гарантировать. А где несколько - потом и все остальные.
- Мне не нужны фанатики, - я покачал головой. Вскинул глаза, чтобы поймать сочувственную улыбку Нэни. - Ты думаешь, что я сам фанатик! Но я первопроходец, а не фанатик. Я вытоптал эту тропу и намереваюсь засадить её за собой самым непроходимым кустарником, каким только возможно.
Девушка поспешно и немного смущённо спрятала улыбку. Я с непонятным пока для себя душевным подъёмом отметил, что начинаю разбираться в её эмоциях. Это, конечно, сложнее, чем если бы она примеряла на себя греческие театральные маски, но не невозможно.
- Ты что-то слишком разговорчив нынче, - сказала она, и я переспросил:
- "Нынче?" Откуда ты берёшь эти словечки?
Она не стала отвечать. Понятно и так. У меня на месте этого устройства теперь была дыра в собственный мозг.
- Знаешь, я, наверное, уйду, - сказал я. - Отправлюсь в путешествие, как в книжках, или в фильмах, или в игровых постановках. Закину узелок с вещами на плечо, буду избегать опасностей и принимать тяготы пути. Буду прокажённым в золотом городе, отшельником в муравейнике... Буду полагаться только на собственные ноги. Никаких лифтов!
Нэни покачала головой.
- Это будет долго. Внизу шестнадцать уровней и бессчетное количество секторов.
А потом вдруг несмело предложила:
- Наверно, я пойду с тобой?
Я на несколько секунд потерял дар речи. Она... она ведь понимает! Это ни в коем разе не предложение проводить до дверей и помахать вслед платочком. Нэни не глупышка, она понимает, что мы очень разные существа, что мы не сможем находиться рядом, если только я не вернусь к исходной линии, или она не примет одного важного решения... пока я не вооружился лопатой и саженцами.
А я не вернусь.
Вот, в чём дело. Моё чувство одиночества продиктовано отнюдь не желанием видеть рядом с десяток пиктограммок... или с десяток неумытых рож, собирающих с кустов ягоды, если уж брать во внимание моё положение. Это желание видеть рядом одного, вполне конкретного человека.