- Ты подошёл ко мне на физкультуре и сказал: "Давай дружить".
Паша чувствовал себя не в своей тарелке. Всё происходящее казалось сном, тем мимолётным, который случается, когда на опущенные веки падает электрический свет и мама вот-вот произнесёт "вставай в школу".
- Ага! Мы очень давно за тобой наблюдаем.
- Кто это "мы"?
- Терпение, мой друг. Скоро ты со всеми встретишься. Это будет... событие! Понимаешь? Мы можем играть в "Мортал Комбат" у себя в голове! Но главное, конечно, не это. Главное - то, что мы сопротивляемся!
Пашка смотрел на выщерблину в верхнем резце друга. Автобус тряхнуло. Паша не слишком удивился, увидев, что они приближаются к книжному рынку. Остановку они проехали не снижая хода, а потом водитель (в отражении в лобовом стекле было видно его сосредоточенное лицо) завернул к палаткам, разнёс баррикады с коробками, в которых оказались аудиокассеты. Каркас палатки, на которую он наехал, с хрустом сломался.
- Передаём за проезд, граждане, - каркнула кондуктор, как только автобус остановился.
- Приехали, айда!
Васька схватил Пашу за руку, чтобы вытащить на улицу, под январское солнце. Как только он всунул ногу в ботинок, люди начали крутить головами и охать, а водитель вскочил со своего места, ударился головой о салонное зеркало и рухнул обратно.
Книжный рынок давно уже утратил своё прямое предназначение. С книгами осталось всего два или три прилавка. Технический прогресс свил себе гнездо и принялся плодить потомство: сначала видеокассеты и картриджи для "Сега Мега Драйв", потом компакт-диски с программами и играми, а одно из "щупалец" рынка было целиком посвящено комплектующим для компьютера, а также, по совместительству, приспособлениям для пайки. В другом переулке продавали блестящие чайники и утюги, но туда почти никто не заглядывал.
Суета, которая здесь царила всегда по воскресеньям, достигла своего пика, балансируя на грани истерии. Оборванные мальчишки подбирали разлетевшиеся кассеты и набивали ими карманы. Кто-то тащил огнетушитель, хотя ничего не горело. Паша и Васька пустились бегом, и тут там и сям из толпы начали выныривать люди. Мальчишки и девчонки, они держались рядом, не отставая и не вырываясь вперёд. Паша предупредил о них криком, но Васька сказал:
- Это свои, не боись!
Джойстик болтался у него на груди, а провод он обернул вокруг шеи.
- Сюда!
Синяя палатка, похожая на взлетающий космолёт, а за ней двухэтажное кирпичное здание затрапезного вида с грязными окнами и уродливыми наростами промышленных кондиционеров. Отовсюду капала вода, казалось оно, словно больной человек, непрерывно потеет. Это святая святых, царство взрослых под вывеской с чёрными строчными буквами, которые гласили: "Слепая селёдка. Бар для друзей".
Вася с ухмылкой распахнул дверь.
- Заходи.
- Разве нам сюда можно? - спросил Паша.
- Нам сегодня можно везде, мальчик, - ханжеским голосом сказала за его спиной девчонка. Он едва не подпрыгнул.
Она оттолкнула его и прошла первая, гордо подняв голову. Типичная пацанка, состоящая из складок на линялых джинсах, из вязаного свитера и мальчишеской куртки-пуховика с поднятым воротником, из однотонной чёрной шапки с подворотом, из-за которого торчали трамвайные билетики и свёрнутые в трубочки десятитысячные купюры. Она выглядела всего на год старше, но Паша почувствовал, как глубока между ними пропасть. Тем не менее, он сомневался, что ей самой туда можно.
- Прошу, - сказал Васька. Он всё ещё держал дверь, а за спиной Паши сгрудились другие ребята, и он чувствовал, что все они - особенные.
Они... могли бы стать ему друзьями. Ему, замкнутому мальчику, который предпочитал проводить свободное время не во дворе, а дома, за тихими настольными делами, за книгами и раскрасками. Но если бы это случилось, он вошёл бы в оппозицию к другим людям, к взрослым, что один за другим поднимали головы; их удивлённые лица блестели на солнце, как монетки.
- Взрывай! - взволнованно сказал кто-то.
- Как только будем внутри.
Паша вдруг понял, что он всех задерживает. Он просто не мог заставить себя вступить на территорию взрослых, где они пили алкоголь, сквернословили никого не боясь, и выкидывали в мусорное ведро при входе "чебурашки", волшебным образом трансформирующиеся в мелочь в карманах уличных мальчишек.
На втором этаже вдруг разбилось окно. Вася прикрыл голову рукой, защищаясь от осколков, и Паша последовал его примеру, но сверху упало нечто более страшное, чем разящий сверкающий дождь. Человек шлёпнулся, как тюк с картошкой, прямо на крыльцо пивной. Он поднял голову, протянул к Паше руки, и тот отпрыгнул, коротко вскрикнув.
- Не тяни, Лохматый, взрывай! - сказала девочка-пацанка, и Лохматый, щуплый парень гоповатого вида с торчащими зубами, скорчил Паше рожу и закинул в рот жвачку, сплошь состоящую из болтов и конденсаторов, и транзисторов, и саморезов, и даже одного бритвенного лезвия.
Раздался характерный хруст. Уши парня вдруг начали увеличиваться, всё больше походя на локаторы. Паша почувствовал себя странно. Колени стали мягкими, как губка для мытья посуды, они больше не выдерживали вес его тела. Кто-то втолкнул его внутрь, а Вася, кажется, поймал.
Пришёл в себя Пашка уже наверху. Его прислонили к одной из стен, словно манекен из отдела детской и подростковой одежды. По затылку бродил приятный холодок; одна стена была выложена плиткой, изображающей хищного вида щуку, гоняющуюся за стайкой окуней. Этот коллаж больше подошёл бы ванной комнате. Напротив, в тумане сигаретного дыма, плыла барная стойка, огромная, как Титаник, несколько круглых столов и стулья с высокими резными спинками, стоящие тут и там в беспорядке.
Над ним склонилось незнакомое лицо.
- Привет, - сказало оно. - Странно, что на тебя подействовала эта штука. Она ведь настроена на частоту инициированных, а ты чистый, как тетрадный лист.