И ухватив брата за руку, Максим понёсся в сторону городских стен, прыгая через булыжники и создавая впереди и позади себя шумную волну из визгливо лающих собачонок.
Отбежав на значительное расстояние, они остановились, чтобы передохнуть.
- Зачем ты это сделал? - спросил Денис.
- Ради уморы. Смотреть, как девочки лезут на дерево - что может быть веселее?
- Веселье! - воскликнул Денис, пробуя это слово как незнакомый плод. Для него было странно, как Максим, только что чуть ли не ревевший в три ручья, собирается веселиться. И, главное, над чем?
Они пересекли кукурузное поле с несуразно торчащим посреди него пугалом, миновали распахнутые настежь ворота.
- Эй, дети! - заорали сверху, со сторожевой вышки. - Идите-ка сюда!
Пока Денис пребывал в абсолютнейшей панике и ожидал стрельбы со всех сторон, Максим рысью взлетел по ступенькам наверх. Он, казалось, только и ждал этого оклика.
На лавке в тесной караулке сидел толстый детина с бородой, клочками покрывающей его щёки. У ног его стоял, прислоненный к ограждению, длинный арбалет с колчаном. На лысой макушке, похожей по цвету на свеклу, красовалась лихо заломленная на бок зелёная шапочка.
- Чего, дядя?
- У меня сидр закончился. Давай-ка, малой, слетай за флягой к мамаше Сивухе.
После этого он перевёл взгляд на Дениса, только что вошедшего следом.
- Он вообще как, смышлёный? - кивнув на Максима и подмигнув, спросил он.
- Смышлёный, - сказал Денис, шумно сглотнув.
- Ну так пускай он хватает флягу и постарается как можно скорее быть обратно. Я тут совсем запрел.
И великан задрал шапочку, чтобы утереть со лба пот.
Максим схватил с пола матёрую кожаную флягу, потемневшую от прикосновений.
- Я мигом, дяденька.
Когда они спустились с вышки и пошли по дороге вглубь поселения, Доминико грустно сказал:
- В репертуаре этих пропойц одни и те же песни. Я не должен этого замечать, но почему-то замечаю.
- Он думает, что ты знаешь, где можно взять рому, - зашептал Денис, но брат не ответил.
Максим миновал несколько домов, вихрем пронёсся по единственной улочке, заставляя капустные листы слетать со столов и грубых лавок, где хозяйки прямо на улице занимались приготовлением борща, пролетел, выкрикивая направо и налево:
- Привет, дядюшка Опи! Эй, Лисица, как поживает твоё новое платье? Маленький Джек, держу пари, ты ни разу не видел свою сестрицу на дереве, сходи посмотри! Старик Китаец, я смотрю, ты всё так же стар и узкоглаз? Спасибо за тот компот из слив, в Пустыни он подарил мне лишний день жизни!
И многие, многие, многие другие имена и клички. Каждый возглас малыша попадал точно в цель: ему вслед глазели круглые, вытянутые, белые, желтоватые, загорелые - разные лица. Многие смотрели поверх головы малыша, гадая, кто мог их позвать. Кто-то неуверенно махал. Кто-то крикнул: "Передавай привет мамаше!", и тогда широкая улыбка на лице Максима дрогнула и слегка перекосилась, как надкушенный с одной стороны ломтик дыни.
Уж конечно, его мамаша живёт где-нибудь здесь. Может, это даже Лизза Шнурочница, что ютится за углом, в тёмном переулке. У неё не то семь, не то десять ребятишек, и все наглые, просто жуть!
Селяне возвращались к своим делам и к прерванным разговорам. Снова застучали в руках хозяек ножи, зазвучала на лобном месте перед церковью перебранка. Кошки сигали по крышам, стуча когтями и прижимая уши при виде собак, которые всё ещё сопровождали ребят. Кажется, только для хвостатых братья были здесь гостями, все же остальные... все же остальные, наверное, забудут о них уже через минуту, а если вдруг вспомнят, то будут готовы поклясться, что эти двое живут "где-то неподалёку".
- Что всё это значит? - спросил Денис. - Ты бывал здесь раньше?
- Вроде того. Во время своих странствий я заходил в каждое село, каждый форт, который встречался на моём пути. В том числе и сюда. Я знаю это место вдоль и поперёк, как-то раз даже зимовал среди этих людей, усыновлённый Стариком Китайцем. Тому толстяку, что на посту, я как-то представлялся ЕГО внучатым племянником. Видел бы ты его глаза! Правда, после этого он выгнал меня взашей, откупившись целым мешком яблок, чтобы я не вздумал раструбить о нашем родстве на всю деревню.
- А те девочки у реки? - на самом деле, Дениса интересовала только одна. - Кто она, та, с чёрными косичками?
- Варра, дочь Бренны. Тихоня и себе на уме.
- Она что, гадает по водомеркам?
- По следам от водомерок в какой-нибудь запруде или лужице. Всегда одно и то же. Она видит сильный дождь, такой, что чуть не рыбины падают с неба, и ждёт, чтобы кто-то напугал по-настоящему.
- Бедняжка, наверное, дрожит там, на дереве, как мышь, - сказал Денис.
- Уж конечно! - с удовольствием сказал Максим. - Ведь её жизнь состоит из одного страха.
- Тебе нужно прекратить издеваться над простаками, - сказал Доминико. Кажется, ему было немного жалко этих людей, несмотря на то, что они англичане. Правда, настоящую причину его жалости Денис узнал только несколькими минутами позже. - Они не виноваты, что не знают сущности вещей.
Максим остановился. Лицо его на миг стало серьёзным и, прежде чем рот вновь превратился в лукавую ухмылку, сказал:
- Каждый считает себя королём и императором в одном лице. Вот, что меня веселит. Они закрываются у себя в домах, затворяют ворота и думают, что пока не рухнули стены, они в безопасности. Если бы хоть кто-то заикнулся о явлении, что управляет их жизнями, и что есть силы выше кнута и кулака, они бы подняли беднягу на смех.